И тем не менее, Мэри желала, чтобы у двоих этих мужчин жизнь сложилась, чтобы они получили то, чего хотят и чего достойны. Возможно, и вышло бы у нее с графом крутить амуры, если бы не потеря девственности в будущем, которое, в общем-то, было ее прошлым. Но этот факт уже не изменить, как и тот, что вопреки сильному желанию, она не могла выбросить графа из мыслей.

И злилась на себя за то, что отдалась в свое время другому, и понимала, что злость пуста. Они из разного времени. Они не созданы друг для друга. Граф будет счастлив с достойной его девушкой, а она… Плакать уже не хотелось. Кричать – иногда, выть – временами, а все больше раствориться в пространстве, убежать от невыносимой боли. Ведь наверняка придется через это пройти. Почему не сейчас?

Джед уже давно не давал о себе знать. И Эсма. Три дня Мэри молилась в своей комнате, с надеждой осматриваясь по сторонам, но ни один их них не дал понять, что услышал. Ей пришлось войти в мир, пришлось снова полюбить то, от чего она добровольно согласилась отказаться, если бы ее вернули в двадцать первый век.

Но к незапланированным встречам она была пока не готова, и виконт долго штурмовал дверь дома, чтобы пройти через оборону дворецкого.

– Цель вашего визита, милорд.

То, что дворецкий не растягивал губы в улыбке – не новость, но игра в судебного пристава – находка семейства Элфорд, однозначно.

– Цель моего визита, – спокойно ответил виконт, – нанести визит леди Элфорд.

– Я прекрасно понял, к кому вы приехали, милорд. Я уточнил цель визита. Впрочем, миледи никого не принимает.

– Тогда к чему допрос?

Горячность Блэкбернов дала о себе знать, и виконт начинал злиться.

– Пытаюсь выяснить, чего ожидать от вашего визита. Хотя миледи не велела никого принимать, ей необходимы положительные эмоции.

Брайн выдержал паузу в минуту, но двери не распахнулись. Но и не закрылись.

– Вы ждете подробностей или хватит нескольких фраз?

– Во всех изречениях точность приходится в известной мере приносить в жертву краткости.

Услышав знакомое изречение, Брайн сделал проверку:

– Гораций?

– Сэмюель Джонсон, милорд.

Виконт доброжелательно усмехнулся.

– Я не упомяну в разговоре лорда Блэкберна.

Двери открылись, дворецкий принял перчатки, изобразил поклон и сообщил, что леди Элфорд в библиотеке. Брайн покачал головой, когда дворецкий хотел доложить о нем, и сам прошел в указанном направлении. За дверью слышались громкие голоса, и Брайн остановился.

– Я привык к тебе, правда-правда, – голос мальчика.

– Напрасно, – Мэри.

– Почему? Ты мне нравишься.

– Но я ведь не всегда нравилась тебе?

– Ну, да, но я уже и забыл.

Вздох, пауза.

– Не привыкай ко мне.

– Почему? Ты добрая, и я тебе тоже нравлюсь. Ты даже обещала мне день рождения. Помнишь? Мэри, помнишь? Через сколько дней?

– Без понятия.

– Я же только пять минут назад напоминал: четыре дня. Ты опять потеряла память, да?

– У меня полно дел без твоего дня рождения.

– Не правда. Да-да-да. Не правда. Ты только спишь и сидишь у окна, а нет… Я сам забыл, ты еще много катаешься на лошадках, чтобы совсем не скатиться в уныние. Вот, выговорил! А когда никто не видит, ты грустишь и еле сдерживаешься, чтобы не заплакать. Я знаю. Но ты не грусти, потому что Энн через четыре дня испечет большой торт, и я с тобой поделюсь. И свечки будут, да? Восемь, да?