Он на секунду сжал ее в сильных объятиях и отпустил, утешительно проведя по спине.

– Я хочу ощутить твой запах, хочу видеть твои глаза, когда ты злишься, улыбаешься, когда твое тело льнет ко мне и просит о ласке. Я не могу не думать о том, как часто ты загоралась для другого мужчины, но все равно хочу тебя.

– Я…

– Молчи! – Он наклонил голову к ее уху. – Ты не стала лгать, когда я молился об этом, не делай этого и сейчас.

Он отстранился, они выглядели как обычная танцующая пара, но искры и слова, которые летали между ними, выдавали любовников.

– Когда я бросил тебе в лицо оскорбления, даже когда ушел, хлопнув дверью, я мечтал услышать ложь. Мечтал, что ты скажешь, что никого не было. Никогда. Я бы поверил, хотя и знал. Поверил, потому что хотел этого. Я бы никогда не позволил себе упрекнуть тебя. Я бы принял тебя. Порочную, лживую, лицемерную. Любую. Я не могу принять единственное, что ты предлагаешь. Равнодушие.

Она сбилась с ритма, и не захотела делать вид, что танцует.

– Надеюсь, что помогла вам вернуться в форму, и вы снова будете неотразимы. Для Матильды. Или других женщин, с которыми делили или будете делить постель. Если вам покажется, что я ревную, не обольщайтесь. Я равнодушна к мужчинам, которые не видят бревна в собственном глазу, но у тебя заметят единственную соринку.

Она сделала шаг в сторону, но граф удержал ее.

– Единственную? – спросил с надеждой.

На секунду замешкавшись, Мэри покачала головой, и он отпустил ее. Она поняла, о чем он ее спрашивал, и снова не захотела солгать. У нее был любовник, и не один. Господи, она развратна!

Михаэль сошел с помоста, глядя вслед стремительно удаляющейся Мэри.

– Если это твоя женщина, – сказал Брайн, – у тебя не так много времени, чтобы попытаться ее удержать.

– Или что?

Брайн не ответил, но Михаэль закончил фразу сам: или он удержит эту женщину, или не сможет дышать.

Михаэль и Брайн пробыли на празднике ровно столько, чтобы никто не вздумал считать их уход спешным и сопоставить с бегством леди Элфорд. Граф был зол неимоверно – проклятье, эта женщина снова ускользнула от него, и снова возвела такие баррикады из молчания и грязи, и еще его домыслов, чтобы избежать ухаживаний наверняка.

Он не мог быть с ней рядом. С той, которая делила постель с другими мужчинами. Но он хотел быть с ней. Даже после того, как она делила постель с другими мужчинами. Она стала его безумием, навязчивой идеей, кошмаром.

Его чувства саднили и требовали, чтобы их укротили или выплеснули, нужно принимать решение, но, – смешно, неправильно и сто раз ножом по сердцу, – он уже его принял. Быть может, еще до того, как прошлое его женщины приоткрылось. До того, как понял, что это не просто так, а всерьез, и Мэри Элфорд – действительно, его женщина.

И слова Брайна, которые заставили сердце сжаться от дурных ощущений… Михаэль едва дождался, когда они покинут праздник, когда голоса и веселье стихнут и закроются двери кабинета в доме.

– Что ты имел в виду, сказав, что у меня не так много времени, чтобы удержать ее?

Михаэль не пытался скрыть раздражения, и Брайн саркастически приподнял бровь.