Маделин вспомнила роман Трейси Шевалье «Девушка с жемчужной сережкой»: там говорилось, что Вермеер использовал этот пигмент для тюрбана на своей прославленной картине.

Файоль поставил баночку на место и взял вместо нее другую, с ярко-фиолетовым порошком.

– Тирский пурпур, цвет тог римских императоров. Вообразите, чтобы собрать всего грамм, нужно было раздавить десять тысяч моллюсков мурексов. Представили эту бойню?.. Индийская охра добывалась из мочи коров, которых кормили исключительно листьями мангового дерева. Сегодня ее производство под запретом.

Тряхнув дредами, Файоль схватил следующий образец, ярко-красный.

– Кровь дракона, известна с древних времен. По легенде, этот цвет получают путем смешивания крови двух драконов после их смертельной схватки, стоившей обоим жизни.

Файоль был неистощим. Одержимый красками, он с наслаждением вещал внимательной новой ученице:

– Возможно, мой любимый цвет! – Он держал в руках емкость с пигментом охряного оттенка, близкого к коньячному. – В любом случае самый романтичный.

Маделин наклонилась и прочла этикетку: «mummy brown».

– Да, египетский коричневый. Получался методом измельчения мумий и сбора смолы из тканевых бинтов, использовавшихся при бальзамировании тел. Лучше не думать о том, сколько древних раскопок было испорчено, сколько ценных находок уничтожено ради этих дьявольских пигментов! И между прочим…

Маделин оборвала его, вернув к цели своего прихода:

– Какие краски искал Шон Лоренц, когда был у вас в последний раз?

– Каждый раз, рисуя человека, Шон похищал у него что-то и уже не возвращал, – заявила Пенелопа, выпив еще водки.

Гаспар, сидевший напротив нее, благоразумно помалкивал.

– Он отнимал у того, кого рисовал, красоту, чтобы перенести ее на свои картины, – продолжила она. – Помните сюжет «Портрета Дориана Грея»?

– Там портрет старился вместо человека, с которого был написан, – заметил Гаспар.

– У Шона наоборот – его картины были каннибалами. Они питались вашей жизнью, вашим блеском. Они вас убивали ради того, чтобы существовать самим.

Пенелопа развивала свою мысль пространно и раздражительно. Гаспар перестал ее слушать. У него не выходила из головы знаменитая реплика Сержа Гинзбурга: «Уродство превосходит красоту тем, что не исчезает со временем». И еще вопрос: как эта женщина до такого докатилась? По словам Маделин, Шон встретил Пенелопу на Манхэттене в 1992 году, когда ей было всего 18 лет. Он быстро посчитал: ее нынешний возраст – 42 года, как и ему. В доме на улице Шерш-Миди было немного фотографий Пенелопы, но одна, датированная рождением Джулиана, хорошо запомнилась Гаспару. Глядя на нее, он не мог не восхищаться этой женщиной. Выходило, что она изуродовала себя пластической хирургией не так давно.

– Через несколько лет до Шона дошло, что его гений не зависит от моей скромной персоны. Я, конечно, испугалась, что потеряю его. Моя собственная карьера начинала чахнуть. Спасаясь от тоски, я стала налегать на спиртное и на наркотики: сначала травка, потом кокаин, потом колеса… Все, чтобы заставить Шона заняться мной. Раз десять он возил меня на дезинтоксикацию. Надо вам сказать, у него имелся серьезный изъян, недопустимая слабость: он был хорошим человеком.