Толстяк привел гостя в маленькую гостиную, выходившую окнами во внутренний дворик, усадил его и замер перед макбуком, на экране которого был открыт сайт агентства недвижимости. Гаспар минут десять поскучал, прежде чем его удостоила вниманием хозяйка дома. При появлении бывшей манекенщицы ему трудно было скрыть удивление.

Пенелопу Лоренц невозможно было узнать. Изуродованная пластической хирургией, она превратилась в гротескную карикатуру на ту женщину, которой была когда-то. Лицо у нее было застывшее, гладкое, как готовый потечь воск. Раздутые губы наводили на мысль о воздушном шаре, который вот-вот лопнет. Из-за распухших век и высоко задранных скул глаза превратились в щелки. Лицо резко контрастировало с похожей на скелет фигурой, отягощенной накачанной гелием грудью.

– Здравствуйте, месье Кутанс, спасибо за визит, – приветствовала она его задыхающимся, гнусавым голосом и уселась напротив.

У нее был взгляд затравленного зверя, сознающего нелепость своего облика и впечатления, производимого на других.

Как можно до такого дойти? Как объяснить эту метаморфозу? Гаспар вспомнил топ-модель с журнальных обложек: надменную, стройную, спортивную, сияющую. Зачем было так злоупотреблять фейслифтингом и инъекциями ботокса? Где она откопала бесстыжего хирурга-любителя, замахнувшегося на ее красоту? Гаспар пытался отыскать в ней хоть что-то, хотя бы мельчайший намек на утраченное совершенство, и все-таки нашел – в ее глазах. Теперь он сосредоточился на их радужной оболочке цвета морской волны с золотистым отливом. Вот чем она завоевала сердце Шона летом 1992 года!

Гаспар поздоровался. Еще не открыв рот, он отказался от плана разговора, разработанного вместе с Маделин. Он сознавал свое бессилие: само его естество отторгало ложь. Тому были эстетические причины, но главным было то, что он ни в грош не ставил свои актерские способности, понимая, что искажение истины ему совершенно не по плечу. Поэтому он сразу решил не ходить вокруг да около и выложить все начистоту.

– Буду с вами откровенен, мадам Лоренц. Я здесь по причине, отличной от объявленной. Я действительно Гаспар Кутанс, автор пьесы, которую будут ставить весной в Лондоне, но контракт об аренде принадлежащей вам картины – всего лишь уловка моей коллеги с целью добиться встречи с вами.

– Что еще за коллега?

– Та, которую вы спровадили сегодня утром.

Атмосфера сразу накалилась. Гаспар чувствовал, что Пенелопа готова позвать на помощь Карейю, и сделал жест, который должен был ее успокоить, не дать поднять крик.

– Уделите мне три минуты, я все объясню. Если после этого вы решите не отвечать на мои вопросы, то я уйду, больше вас не обременяя, и никогда не стану вам досаждать. – Пенелопа сидела неподвижно, и Гаспар воодушевленно продолжил: – Мы занимаемся поиском трех картин Шона Лоренца, написанных им в недели, предшествовавшие кончине. Это…

Пенелопа остановила его:

– В последние годы жизни Шон не прикасался к кистям.

– Тем не менее у нас есть веские причины полагать, что эти полотна существуют.

Она пожала плечами:

– Если так, то они были написаны уже после нашего развода, и в этом случае у меня нет на них никаких прав. При чем тут я?