От этой новости все приободрились, повеселели, всем не терпелось поскорее отправиться в последний переход.

Вышли, не дождавшись полуночи, ещё засветло, зорко вглядываясь вперед, держась дороги. Когда до Шелтозера оставалось совсем немного, посоветовавшись, решили взять вправо и выйти на большак Петрозаводск — Вознесенье, понаблюдать. Все поспешно свернули за Анной и вскоре услышали рокот моторов. Даже ночью двигались на юг машины, подсвечивая себе путь ближним светом. За час Аня насчитала двенадцать машин, один трактор и три автобуса.

Короткая ночь уходила с неба, когда они увидели крайние избы Шелтозера. Над самой ближней уже подымался тоненький убогий дымок. Не снимая мешки, сели, помолчали, отмахиваясь от комаров.

— Комары жгут — к дождю, — сказал Маунумяки, позёвывая.

— Длинная дорога вышла, — вздохнул Яковлев. — Ты, часом, не ошиблась, Аня? Вдруг не в Шелтозеро притопали.

Анна усмехнулась. Как могла она ошибиться, если вон туда, в тот стройный соснячок, они с Женей Мякишевой и Валей Клещовой бегали за ландышами, а там, на кряжике, слетая зимой по крутому склону, она упала, и правая лыжа вместе с валенком улетела, словно пущенная из пращи, вниз, и пришлось к ним ползти на животе, задрав тоненькую ногу, и весь её шестой класс вместе с учительницей физкультуры Анастасией Михайловной Чесноковой смеялся так, будто не видел ничего смешнее на всём белом свете.

Прощаясь, Маунумяки долго жал руку Анне.

— Ты, я думаю, понимаешь, что у нас тоже важное задание и о нём мы ничего не можем вам сказать. Разве то, что нас тоже послал Могикан.

— Удачи тебе, Паули.

— Адрес бы тебе оставить мамин, да сам не знаю, где она. А отец мой посажен в 38-м. Но ты не думай плохо, меня в комсомол недавно приняли. За меня лично Андропов поручился. И Ваня Яковлев сам меня выбрал в спецшколе. С Андроповым они знакомы ещё до войны — Иван дома строил в Петрозаводске, десятником был. Могикан его Иваном Егорычем величает, старшим назначил…

— Ну будет, будет, — вмешался Яковлев. — Встретимся в Беломорске, устроим вечер воспоминаний. Спасибо, девушки, за компанию, дальше мы пойдём одни, дальше — наши заботы.

И они повернули не в село, а взяли круто к лесу, шли согнувшись, «похудевшие» за дорогу вещевые мешки всё равно были большими и делали их фигуры неуклюжими и печальными.

Мария и Анна стояли долго у двух молодых берёзок и смотрели вслед до тех пор, пока их молчаливые спутники не исчезли за кудрявыми кустами отцветшего шиповника.

Зайдя всего на полчаса в Шелтозеро и повидавшись наскоро с Марией Мартыновой — школьной подругой Анны, девушки, подгоняемые наступающим рассветом, поспешили убраться в лес. Выкатилось огромное малиновое солнце, начало припекать всё сильнее и сильнее. К полудню в лесу стало жарко, душно. Оводы и мухи не давали покоя. Не было даже лёгкого ветерка, дышалось трудно, как это часто бывает перед грозой.

Вечерело медленно, и вдруг с запада двинулась чёрная конница облаков, посыпался мелкий дождь, зашумел вверху ветер. Подруги, оставив свой шалашик, пошли назад на юг. Шли под дождём всю ночь и ранним утром, обойдя справа Рыбреку, вышли на её южную окраину. Это и был Житно-Ручей.