Болото кончилось. Пройдя густую хлёсткую траву, вышли в ельник. У огромной ели, поваленной бурей, повернули на север и пошли еле заметной стёжкой. Двигались ходко, кругом тишина — никто не кашлянёт, не звякнет автомат об гранату. Анне стало казаться, что на восходе уже посветлело. Только подумала, как наткнулась на спину красноармейца. Отряд остановился, разведчики присели кто где, а Хаитов и Ризин подошли к подпольщикам.
— Ну, вот и всё, — сказал бодро Хаитов, — зурна спела свою песню. Линия фронта позади. Слева старая дорога, по ней иногда ездят самокатчики, однажды мы видели обоз. Зачем берёшь свой сидор, Аннушка? Нехорошо думаете о нас. Мы вас не бросаем в этой ведьминой глуши. Мы ещё дадим вам спокойно поспать днём, а когда вечером солнце начнёт опускаться в свой винный подвал, тогда распростимся.
Отряд пересёк старую дорогу, свернул влево, потом вправо, впереди блеснуло тусклое озеро. Там на кряжике виднелась фронтовая прошлогодняя землянка, возле неё змеилась, уходя к ольховым кустам, траншея. Здесь, выставив часовых, улеглись спать. Комары и оводы мешались между собой, кружили, зудели, норовили ужалить в лицо, в ноги. Часовые дали свои плащ-палатки, и девушки, завернувшись в них с головой, уснули.
Вечером спала жара, свелись слепни. Умывшись в озере, кипевшем от резвой плотвы, поев тушёнки вприкуску с луком, стали прощаться.
— На север поедет один из нас, на Дальний Восток другой, — пропел Хаитов. — Мы должны ещё подарки закопать на дороге. Если повезёт, языка возьмём. Вперёд, заре навстречу. Давайте обнимемся по-кунацки, и по машинам.
Когда ушли далеко от землянки, подпольщики стали шепотком переговариваться, и все сошлись на том, что на душе стало спокойнее, сработало давнее охотничье чувство — чем меньше людей, тем проще укрыться в лесу.
— Главное в нашей ситуации что? — журчал Яковлев. — Забыть прошлое. Мы — местные жители, уже под финнами целый год, знаем мало-мальски их язык, их порядки. Следовательно, никакого испуга, никакой суеты. Разговариваем по-доброму, просим показать дорогу, девчата пусть попросят подвезти, коль те на телеге будут.
— Так тебя и подвезут, — хмыкнула Марийка, — держи карман шире. Легко сказать — привыкли к их порядкам, я живого финского солдата в глаза не видела. Сяду на телегу, а он цап за сидор: ну-ка покажь, что у тебя там?
Они шли с передышками всю короткую ночь, осторожно пробираясь чащобой, вырубками. С первыми лучами солнца подошли к широкой укатанной дороге. По карте выходило, что это Архангельский тракт. Перейдя его, нашли укромное место в молодом березняке, остановились на дневку. Перекусив, Яковлев и Анна вернулись к тракту, замаскировались и до полудня вели наблюдение. Движение было большое: проехали грузовики, укрытые брезентом, пропыхтело два тягача с пушками, простучал конный обоз, прошуршал взвод самокатчиков, у половины из них за спиной тряслись кабельные катушки. Анна ловила запах сухой пыли, смолы, колёсной мази, конского пота, чужих сладковатых сигарет…
Вечером двинулись дальше, миновали луг, увидели загон, огороженный колючей проволокой, в загоне паслись кони. Марийка посчитала — 27 лошадей. Неподалеку виднелись брошенные бараки.