Они хрипели и дергались в агонии, я с трудом перевернул того, у которого связка ключей, сдернул с пояса и пошел, брезгливо обходя вытекающие из-под них ручьи крови.

Издали донеслись голоса, свернул в длинный коридор, там в ряд такие же двери из толстых досок.

Голоса становятся громче, я крикнул властно:

– А ну тихо там! Сейчас открою!..

После двух поворотов ключа замок повис на петле. Я вытащил дужку и отбросил в сторону. Дверь распахнулась, десяток оборванных и худых мужчин в страхе отшатнулись, глядя вытаращенными глазами.

– И свобода, – сказал я, – братья-душегубы, вас примет радостно у входа… только мечи сами возьмите у тех героев в коридоре. Кто знает, новеньких сегодня ночью приводили?

Все молчали, только один наконец сказал из задних рядов:

– Если привели, то здесь камер много… А новое здание для тюрьмы только строят.

– Большое? – спросил я.

– Громадное, – заверили меня сразу несколько голосов.

– Демократия на марше, – сказал я с пониманием. – Вот ключи от остальных, как думаю, камер. Откройте все, но к выходу пока не рвитесь, там охраны побольше. Я пойду впереди, а вы держитесь сзади.

Несколько голосов с радостью закричали:

– Да, господин!

– Как скажете!

– Вам виднее…

– Мы за вами…

Тюрьма в самом деле оказалась битком набита заключенными, потому и охраны немало. Я поднимался по лестнице выше и выше, стрелял, сцепив зубы, мстил за подлое предательство и плен.

На каждом этаже свои тюремщики с ключами на пузе, а когда я переступал через их тела и шел дальше, прущая за мною толпа жадно хватала ключи и открывала за моей спиной одни за другими двери.

Когда поднялись на первый этаж, я уже начал тревожиться за своих, но чуть ли не в последней камере отыскались Фицрой, Грегор, Ваддингтон и остальные с корабля.

Они выскочили в просторный холл, обозленные и пристыженные, я не стал слушать их оправдания, крикнул:

– Нас обманули! Меня обманом, думаю, и вас. Потому и мы свободны от всех правил благородной войны. Жаль, убивать и грабить вволю не получится…

Фицрой вскрикнул:

– Почему?

– Некогда, – ответил я. – Мы в чужой стране, нужно убегать на причал к своему кораблю, если он еще там.

Фицрой сказал всем:

– Но по дороге можете всех, кто попытается остановить или хотя бы замедлить наше победное и триумфальное бегство!

Джонадер прорычал:

– Уж я отыграюсь…

Фицрой сказал мне виновато:

– Меч мой забрали…

– Все потом, – крикнул я. – Вон уже тревогу подняли!.. Все в порт, все в порт!.. Если нашего корабля там нет, захватим чужой!.. Вперед, вперед!.. Бегом!

Снаружи звездная ночь и одна-единственная луна, но зато такая, что мелатонин под ее светом точно вырабатываться не будет, видно почти как днем.

Я придержал Ваддингтона за рукав.

– Глерд, примите мои извинения. Вы были совершенно правы! Я вел себя глупо, самоуверенно и безрассудно.

Он вскрикнул с неловкостью:

– Перестаньте, глерд! На вашем месте я бы поступил, как вы. Положение командира обязывает… А теперь давайте побыстрее к причалу. Насколько я понимаю службу королевской охраны, нас могут успеть догнать, здесь как раз достаточно близко…