— Хватит, — улыбается Юля. — Он подхватит.

Все так же… И одновременно по-другому. Мы вместе. В той же постели, в которой провели сотни страстных ночей. Только вот… Правил, требований и напутствий со стороны Андрея больше нет.

Первое — я в пижаме. Второе — он не проявляет инициативы, чтобы обнять или прикоснуться.

Что ж… Наверное, Юля права, пришел мой черед действовать. Но как? Прошлой ночью это получилось под влиянием очень разных эмоций. Сыграло беспроигрышное комбо: сонное состояние, страх, тоска и бескрайнее чувство одиночества, которое сопутствует, так или иначе, всю мою жизнь. Плохо соображала, что нас ждет дальше, но рвалась к Андрею всей душой. Сейчас же шансов на счастье куда больше, а я никак не решаюсь. Только скомандую себе потянуться к мужу, и замираю. Не могу пошевелиться.

Зажмуриваюсь и веду с собой немой монолог.

Давай… Ты сможешь… Ты должна…

За окном барабанит дождь. В комнате сплошь темнота. Значит, мы будем просто спать… Ну, а я что думала? Мне прописан половой покой на время лечения.

Хочу, чтобы поцеловал…

— Ты… завтра рано уезжаешь? — спрашиваю первое, что в голову приходит, чтобы как-то втянуть его в разговор.

— Нет. Сначала отвезу тебя в больницу, — слышу, что поворачивается. Улавливаю только силуэт. Он останавливается боком ко мне и подпирает ладонью голову. — Подожду и отвезу обратно. После до вечера уеду.

— Хорошо… — выдавливаю и отчаянно ищу, что сказать дальше. — Я не смогу долго сидеть дома. До конца недели побуду, и с понедельника — на учебу.

— Если врач разрешит, — произносит Андрей тем самым безапелляционным тоном, к которому я ранее долго привыкала.

А теперь не могу без него жить…

Мы оба шумно выдыхаем. Я — потому как волнение возрастает. А он — очевидно, пытаясь сдержаться, чтобы не оказывать давления.

— Да, если врач разрешит, — соглашаюсь, так как сама понимаю, что это разумно.

Кроме того, уже знаю, что Римма Павловна даст добро. Ничего критического с моим организмом не происходит. Температура с утра не повышалась. И тошноты давно не возникало. Начинаю подозревать, что часть проблемы себе надумала. Относительно тошноты могла накрутить. Нет, она случалась периодически, но все же я слишком много нервничала, и на этом фоне масштабы проблемы увеличивались.

— Я подумала, если бы… — мнусь, старательно подбирая слова. — Мы же можем говорить откровенно, да?

— Естественно.

— Если бы я согласилась выполнить одну твою просьбу, что бы ты попросил? — выдыхаю и морщусь, радуясь, что в комнате темно, и Андрей не увидит, насколько я смущаюсь и волнуюсь.

Пальцы дробно бьют по одеялу, пока не вцепляюсь в него изо всех сил, словно бы готовясь к тому, что кровать качнется, и я свалюсь на пол.

— Чтобы ты оставила работу в ресторане. Навсегда, — выдает Рейнер, без каких-либо раздумий.

Его желание удивляет лишь на первых секундах повисающей между нами тишины. Потом вспоминаю, как агрессивно он реагировал, когда я норовила делать что-то по дому, и все становится на свои места.

Стараюсь не реагировать на эмоциях.

Конечно же, понимаю его. Хотя бы потому, что такая работа жене самого Рейнера, того самого Рейнера, не по статусу. В какое положение поставлю мужа, если после примирения буду ездить на смены?