Он не хотел ее убивать. Ему надо было, чтобы она замолчала. Только когда она перестала биться, хрипеть, он почувствовал себя живым. Он вернул силу, которую она у него отняла.

Никто не видел, как они поднимались на чердак. Никому в голову не пришло подозревать его, хорошего мальчика, отличника. Уголовной шпаны в окрестных дворах было полно, девочка считалась шалавой и вертихвосткой. Кто-то из коммунальных кумушек сказал: сама виновата, допрыгалась.

А от своей бабушки он услышал: «Ангел отлетел». Он спросил: «Куда?» Бабушка ответила: «На небо».

Он понял, что освободил ангела. С тех пор он стал их видеть и слышать. С каждым годом их голоса звучали все громче, все жалобней.

Много лет он жил в рутинной реальности, в глубине вечной ночи, за чертой Апокалипсиса, ясно сознавая свою миссию, но не смея действовать. Он слышал и видел ангелов, продумывал все до мелочей, бродил возле школ, детских парков, но каждый раз что-то останавливало его. Он возвращался в реальность, измотанный, опустошенный, утешаясь тем, что время его не пришло и то, что случилось однажды, неизбежно должно повториться.

– Они слепые, беззащитные, земля для них ад, им нечего делать в аду, их место на небе потому, что они ангелы. Я долго шел по темному туннелю необъяснимых страданий. Почему я такой? Почему я не похож на миллионы других людей? Я мучительно искал ответы, и они однажды пришли, как озарение. Я не похож на других потому, что другие – не люди. Можно обрести блаженство, стать человеком в изначальном, божественном смысле, только очистившись, пройдя огненное крещение, освободившись от ядовитого корня похоти. Но сто крат блажен тот, кто свободен от рождения. Он избранный.

Странник обнаружил, что сидит на полу и слушает магнитофонную запись. Когда он успел встать, взять кассету с полки, включить магнитофон? Несколько минут, несколько простых действий испарились из памяти мгновенно, как след дыхания со стекла. Голос, лившийся из магнитофона, был похож на тот, что постоянно звучал у него в голове. Высокий, мягкий, немного вялый, как будто говоривший пребывал в глубоком гипнотическом трансе. Это придавало словам абсолютную, высшую достоверность. Люди не лгут во сне.

– Я слышал, как они обсуждают, чем вкусным будут кормить их сегодня в большом доме. Одна девочка объясняла другой, что это больно только вначале, а потом ничего. Когда они возвращались оттуда, я из темноты смотрел в их лица, в их слепые глаза, и мне казалось, что там, внутри, бьются, как птицы в клетках, живые чистые ангелы. Почему я не стал убивать злодеев, которые оскверняли и мучили маленьких слепых сирот? Потому что злодеи и так мертвецы. Я это знаю точно.

Однажды ночью я увидел, как мертвец вылезает из воды. Он поспорил, что сумеет переплыть озеро, и ему это удалось. Без охраны, один, голый, мокрый, жирный, он прыгал по берегу, вопил и размахивал руками. Он был пьян. Я справился с ним очень быстро. Набросился сзади, стиснул шею, надавил на сонную артерию. Когда он затих, я втащил тело на холм и сбросил с обрыва в озеро. Мне было мерзко, как будто я раздавил гигантского червя. Сил не прибавилось. Наоборот, я ослаб. Я надышался смрадом и злом и ничего не приобрел.