– Не смертельно, – заявила Филиппова, – у меня всю жизнь такое. Могу назначить вам глюкозу и витамины.

– Дело не в этом, – Марк помотал головой, и ему показалось, что она сейчас отвалится, – ваш профессор, он что-то сделал со мной. Мне из-за него так плохо.

– Что же такое он с вами сделал? – Ее губы слегка дрогнули в улыбке, наверное иронической.

– Я не понимаю. Не помню. Это было что-то вроде гипноза.

– Вполне возможно. Кирилл Петрович иногда использует гипноз. Кстати, при амнезии это дает хороший эффект.

– Да нет, нет, – он болезненно сморщился, – он гипнотизировал меня не для того, чтобы я вспомнил, а наоборот.

– То есть?

– Не знаю, как это объяснить. Вы врач, вы должны понимать такие штуки. Что он вам про меня говорил, когда я вышел?

– Ничего. О вас он все сказал в вашем присутствии. Вы боитесь, что под гипнозом вспомнили свое имя? – спросила Филиппова.

– Нет. Этого я как раз боюсь меньше всего. Наоборот, я хочу вспомнить. Объясните, почему мне так плохо?

– Муки совести, – усмехнулась Филиппова.

– Что вы имеете в виду?

– Вы опять обидели больного.

– А, вы об этом? Ну извините. Я не нарочно. Так получилось. Его положили на соседнюю койку, и он всю ночь портил воздух. Из-за этого я не мог спать.

– Какой у вас, однако, чуткий нос. Скажите, а вы, вообще, хорошо спите? Кошмары не мучают? Мальчики кровавые в глазах, и девочки…

– Вы на что-то намекаете, я не понимаю, – быстро, нервно пробормотал Марк и принялся растирать лоб. – Ольга Юрьевна, мне плохо, вы все-таки врач, вы обязаны мне помочь, хотя бы дайте таблетку от головной боли, какие мальчики, девочки?

Филиппова несколько секунд молчала и смотрела на него. Наконец спросила, очень тихо:

– Ваш псевдоним в Интернете Марк Молох?

Он перестал растирать лоб, покачнулся, ухватился за край кушетки обеими руками. Кадык задвигался, глаза часто заморгали. Руки вцепились в край кушетки так, что побелели костяшки пальцев.

– Вы не только сочиняете порнографические рассказы о том, как насилуют и убивают детей, – продолжала Филиппова своим мягким, низким, спокойным голосом, – вы еще и фильмы снимаете с участием детей. Но этого мало. Вы детьми торгуете.

Марк почувствовал, что пижамная куртка стала мокрой и прилипла к спине. Они были одни в процедурной, сестра вышла. Филиппова стояла над ним и смотрела в упор, сверху вниз. Он мысленно досчитал до десяти, облизнул пересохшие губы, поднял лицо, посмотрел ей в глаза и медленно, спокойно произнес:

– Грязная клевета. Как вам только в голову пришла подобная мерзость? Я, по-вашему, законченный подонок? Какие дети? Какой Интернет?

Филиппова как будто не услышала его, продолжала говорить:

– Женя Качалова. Ей недавно исполнилось пятнадцать лет. Вы продали ее серийному убийце. Он задушил ее в лесу, в двадцати километрах от МКАД. Вы встречались с ним, брали деньги за Женю? Ну? Клиент, который купил у вас Женю. Как он выглядел? Можете не отвечать прямо сейчас. Думайте. Если вы окажете содействие в поимке серийного убийцы, для суда это очень серьезно. Вы можете рассчитывать на более мягкий приговор, на сокращение срока.