Блэкстоун и лучники усеяли поле телами и выбрались с мелководья, чтобы не позволить противнику контратаковать хлюпкий плацдарм с флангов. Кобэм колол и рубил, в своей высокой стойке кося людей перед собой и сбоку, и с его неуклонным продвижением вперед и мастерством мог тягаться только Нортгемптон, окровавленный с головы до ног, да сэр Гилберт. Втроем они убивали всех перед собой, не зная устали. Но и доблесть французов умалять не стоило; они бились за каждый дюйм пропитанного кровью песка под ногами.
Блэкстоун, находившийся в восьмидесяти ярдах от сэра Гилберта, увидел, как французские латники навалились на его сеньора, вставшего покрепче и отбившего первых четверых, но долго ему так не выстоять, и его задавят одним лишь числом. Полдюжины его собственных людей вокруг него были убиты или ранены. Мощь французской атаки нарастала.
Подбежать к осажденному рыцарю быстрее Блэкстоун не мог. Стрела была уже наложена, тетива натянута. Он заколебался, пересматривая линию полета мысленным взором – из перестраховки, ибо стоит чуть ошибиться, стрела убьет сэра Гилберта. На сэра Гилберта нападали двое, обрушивая мощные, ошеломительные удары булавы и алебарды. Удары неустанно обрушивались один за другим; сэр Гилберт припал на одно колено, подняв щит. Французский рыцарь поднял меч в двуручном замахе, чтобы обрушить его на противника. Томас уже ухватился за следующую стрелу, когда первая прошила броню рыцаря. Колени его подломились, и он упал навзничь. Блэкстоун увидел, что сэр Гилберт, еще оглушенный ударами, пытается встать.
Взревев, Ричард устремился вперед, мимо Томаса.
Две стрелы вылетели одна за другой. Выхватив все, что оставалось в колчане, Блэкстоун вонзил шесть снарядов в землю у своих ног. Одна за другой эти стрелы приземлились в двух ярдах перед сэром Гилбертом, силившимся подняться на ноги. Двух убийственно точных ярдах с мастерством человека, воспитанного мастером-лучником и выученного использовать каждый фибр и мысль, чтобы посылать древки в ярд длиной в точности туда, куда направил их полет лучник. Смертоносные иглы уложили четверых и тяжело ранили еще двоих.
А затем там оказался Ричард вместе с другими англичанами, бежавшими за ним по пятам. Наклонившись, отрок оттащил сэра Гилберта, а английские солдаты обступили его. Сэр Гилберт отбивался, но Ричард прижал его к земле. Утомление и раны вкупе с весом и силой немого отрока наконец заставили раненого рыцаря скользнуть в темную реку беспамятства. Пока англичане удерживали позиции, сражаясь вокруг поверженного рыцаря, брат Томаса взвалил сэра Гилберта на плечи и широкими шагами понесся под укрытие деревьев, будто неся зарезанную овцу.
Блэкстоун бежал впереди соратников, огибая убитых и раненых. Один из раненых, приподнявшись, взмахнул булавой в тщетном предсмертном жесте. Вырвавшись из скользкой от крови рукавицы, та задела Томаса сбоку по голове, вновь открыв рану, полученную им в Кане. Кожаный шлем со стальными полями принял изрядную часть удара на себя, но Блэкстоун споткнулся, ощутил, как закружилась земля, и тут же понял, как уязвим для смертельного удара. Надо встать и защищаться. Опершись на лук, как на костыль, он взгромоздился на ноги, держа руку на ноже, готовый убивать. Незачем. Нападавший уже испустил дух, а французские латники, шаркая, тащились назад через тела павших компатриотов, пока их боевых коней погнали на погибель, уповая, что дополнительный разгон на склоне поможет им потоптать англичан внизу. Но люди Эдуарда прорвали во французской обороне смертельную рану, и пока пешие заходили к атакующим сбоку, английские конные рыцари преодолевали узкий брод ускоренным аллюром. Король Эдуард отважился на величайший риск, вверив судьбу всей армии водному пути – и молился, чтобы главные силы французов оказались не ближе, чем он подозревал. Мощь дестриэ увлекала сражение все дальше, численный перевес англичан теснил французских всадников со спорной территории.