Сергей засмеялся и повернулся к Виктору.

— Ну, держи…

Сжимая друг другу руки, они встретились взглядами и, обнявшись, крепко, до боли в зубах, поцеловались.

— Знаешь, Витька, — Сергей крутил пуговицу на стареньком пиджаке друга. — Знаешь, скажи Петру Андреевичу, не могу больше. Пусть что-нибудь придумает, а то сам сбегу. Так и передай: сбежит, мол, куда глаза глядят.

— Куда ты сбежишь? — вмешалась Надя. — Чего зря болтаешь…

Сергей сердито махнул рукой и зашагал к двери.

— Побудь, успеешь еще. Полтора часа еще до смены.

— Ладно, пока еще не забыл совесть в караулке. Говоришь, а сама не дождешься, пока смоюсь… Чего уж там…

После его ухода в комнате некоторое время стояла тишина, затем девушка вздохнула:

— Хороший он…

Виктор подошел к ней и взял ее за руки.

— Наработалась?

— Трудно… Бумаги нет. Тетради собираем, обои все посодрали… Ничего… — Встретив его взгляд, помедлила и сказала тихо: — У тебя глаза какие-то другие стали…

— Ну, конечно, — согласился он. — У тебя ведь тоже.

Любуясь ею, он замолчал.

— Что так смотришь? — смущаясь, спросила она.

— Красивая ты очень… — помедлив, вздохнул Виктор. — Ты вот о Штольце говорила… Еще целовал идиот…

Надя прижалась к его плечу головой.

— Все никак не забудешь? Да… посмотрел ты тогда на меня…

— Этого нельзя забыть… невозможно! Теперь ты для меня… как святая… Надя…

Она подняла на него глаза, и у него прервался от волнения голос.

К Веселым Ключам Виктор подходил на рассвете. Он вышел из города после полуночи и всю дорогу шагал навстречу ветру, поднявшемуся еще с вечера. Возможно, это являлось именно тем, что ему было нужнее всего сейчас в пути. Ветер мешал идти, дышать и, главное, думать. Ветер… Он неожиданными мягкими толчками в грудь и в лицо гасил мысли и возбуждал упрямство и злость, желание идти, идти, идти наперекор всем и всему.

А в душе все равно оставался осадок горечи, который появился после известия о смерти матери.

Настороженность, напряжение от непрерывного ожидания опасности, не покидали его всю дорогу. Ветер навстречу. «А мы выдержим… мы — выдержим…» — шептал он, стискивая зубы. В такие моменты ему хотелось отойти в сторону, забраться в кусты подальше и обдумать хорошенько все, что жизнь привнесла за последнее время. Нужно было идти. То и дело, почти непроизвольно, он прикасался к лицу то одной, то другой рукой. К тем самым местам, которые, казалось, еще горели от недавних поцелуев Нади. Что это с ней случилось под конец? Все держалась и вдруг расплакалась… Прямо не знаешь, что и делать… Да, она так и сказала: мол, ты совсем не знаешь, кем для меня являешься… Смотрела, чуть запрокинув голову, и в этот миг он понял что-то такое, о чем не всегда сумеешь сказать. И, почувствовав жалкое бессилие слов перед нахлынувшим на него чувством, он лишь молча целовал и целовал заплаканное лицо девушки.

— Не надо… опомнись, — тихо и отрезвляюще просто сказала она — Опомнись, Витька!

Но не слова, а тон ее голоса привел его в себя. И он внезапно обнаружил, что не испытывает никакой неловкости, словно все — и его порыв, и ее слова — совершенно естественны. Впрочем, так оно и было. Она осторожно дотронулась до его руки.