В стане поганых разразилась самая настоящая буря. Хан чуть ли не брызгал слюной и что-то орал на своих ближников. «Куря» — промелькнуло у меня в мозгу имя бесноватого кочевника. В итоге, после речи одного пожилого и явно опытного воина, хан успокоился, и отряды лучников откатились. Примерно через полчаса к месту сражения начали прибывать отряды, в общей сложности я насчитал под пять тысяч человек — и это против неполных четырёх сотен русичей.

О чём-то договорившись, печенеги устроили самый настоящий ливень из стрел. Но, по итогу получасового боя, даже самому тупому стало понятно, что потери русичей минимальны. А поганые потеряли чуть ли не под сотню, и это без раненых. И тогда Куря чего-то дико заорал, толпа спешилась, и самой настоящей чёрной волной атаковала хлипкое укрытие.

Я плакал и смеялся от злости и гордости, наблюдая за этим. Никогда ранее я не был так горд за предков, которые без всякой паники методично рубили нападавших степняков как камыш. Русичи отбили три атаки, все подступы к уже сломанному укреплению были завалены телами поганых с редкими вкраплениями мёртвых русских воинов. Но самое страшное — был смертельно ранен князь, который уже не мог сидеть, и лежал, тяжело дыша и выплёвывая кровавую юшку. Поганые пошли, как показалось, на последний штурм — рубка была просто страшная. Но и её удалось отбить. Но в живых осталась всего дюжина сильно израненных защитников. Они о чём-то посовещались, а потом разделились на пары. Каждый из воинов приставил свой меч к животу побратима и подался вперёд. Наверное, они ушли так, чтобы не попасть в плен к нечестивым и побыстрее присоединиться к своим друзьям в Ирии или Вальхалле. И кто-то после этого будет говорить, что Русь — это не норманны?

Поганые долго не могли понять, что случилось, но постепенно зашли в укрепление. Какой-то здоровенный воин заорал, и к месту событий прискакал Куря. Из-под десятков тел вытащили тело князя, и хан лично отрубил ему голову.

Я думал, это уже всё — но оказалось, что нет. Куря, во главе нескольких сотен всадников, поскакал на север, где всё это время стоял другой отряд. Вот только красные щиты, шлемы с наносниками и светлые бороды прямо кричали, что это точно не степняки. Хан что-то там заорал главе русского отряда и вытащил из мешка окровавленную голову князя. Русич чего-то спокойно произнёс, и Куря кинул ему голову. Осмотрев страшный подарочек, витязь перекину его обратно печенегу и что-то приказал своим людям. Двое из них передали людям хана увесистые мешочки, и русский отряд медленно начал уходить на север. «Добрыня» — опять мелькнуло в голове — предатель.

Проснулся я рывком, и никак не мог понять, где нахожусь. Наконец отдышался под внимательным взглядом Бурче, хлебнул из бурдюка кумыса, и опять рухнул на кошму. Не каждый день вам удаётся увидеть воочию, как гибнет лучший воин, которого рожала земля Русская. Ты жил, как полыхающий костёр — и умер, как настоящий воин, Святослав Игоревич! Вечная тебе память.

В Киев я въезжал при полном параде. На мне был начищенный до блеска куяк, на голове шлем с маской, полное вооружение и жутко злой Карабаш, от которого шарахались встречающиеся по дороге кони. Мой боевой друг будто чуял момент, и был близок к боевому состоянию. Настроение после просмотренного сна было дерьмовое, и даже явившаяся волчица смогла снять только часть переполнявшей меня ярости. Я всё больше начинаю ненавидеть Рюриковичей — убийц и предателей. А коли среди них родится нормальный князь, так ему точно жить спокойно не дадут — превратят в своё подобие, или убьют.