— От нашей разведки ничего, товарищ майор?

— Не надо постоянно об этом спрашивать, — отрезал контрразведчик, — будет день — будет пища.

Шелестов кратко поведал о последних достижениях.

— Прошу консультации, товарищ майор. Чувствую, ниточка стоящая. Надо ювелирно и красиво. Что наделают местные оперативники, не знаю. С одной стороны, есть приказ не вмешиваться в дела воинских структур. С другой стороны… боюсь, что местные напортачат. Умная голова — Шулевич, но он в годах. К тому же Грибов не имеет отношения к штабу 23-й дивизии, где предположительно засел «крот». Прошу разрешения провести работу силами моей группы.

Платов недолго размышлял, взвешивал все «за» и «против».

— Хорошо, Максим Андреевич, но будьте осторожны. В случае неудачи зачищайте следы.

Несколько минут назад капитан Грибов вернулся в общежитие после работы. Его подбросили на служебной машине. Он распрощался с попутчиками, закурил, стал исподлобья озираться.

Буторин поставил фаэтон в проулке — Грибов его не заметил. Работали с опережением, поэтому к моменту высадки фигуранта Максим уже находился через дорогу, прикрытый темной подворотней, разминал в пальцах папиросу. Мимо прошла женщина на каблуках. Быстро глянула на подозрительного типа в проходном дворе, ускорила шаг. Каблучки цокали по брусчатке, как лошадиные подковы.

Автомобильный транспорт не очень жаловал эту улицу, машины проходили редко. Зато прохожих хватало. Рабочий день закончился, многие гуляли, дышали воздухом. Дома здесь были старые, не выше двух этажей, но добротные — кирпичные, с вычурными пилястрами и карнизами, с небольшими окнами, напоминающими бойницы. Зелень за заборами, много деревьев.

Здание общежития находилось напротив подворотни — облупленное, старое. В нескольких местах кирпичи выпадали из кладки. Грибов был не грузный, но обильно потел. Военная форма его не красила. Он жадно затягивался, смотрел по сторонам. Потом выбросил окурок на проезжую часть и зашагал к ветхому крыльцу. Скрипнула и захлопнулась деревянная дверь, ведомая пружиной.

Максим посмотрел на часы: начало седьмого. Билет у Грибова на семь пятнадцать, пешком до вокзала минут тридцать. Хотелось верить, что Буторин уже занял пост у черного хода и объект не проскочит, даже если превратится в мышь.

Окна комнаты Грибова выходили во двор. Шелестов вышел из подворотни, прошелся по тротуару с постной миной. Зашел в продуктовый магазин в соседнем доме — нельзя все время торчать на виду.

Есть еще Коган с Сосновским, оба неподалеку, должны его видеть. В магазине было людно, народ толпился за хлебом. В отделе, где продавался табак, очередь была втрое меньше. Максим отстоял короткий конец, купил две пачки папирос, рассовал их по карманам. Вышел на крыльцо, стал открывать пачку.

— За тобой хвост, командир, — прозвучало справа. Он скосил глаза. Сосновский прислонился к стене здания — руки в карманах, кепка на глазах, зевал, сплевывал и при этом умудрялся докладывать.

— Не смотри на меня, — буркнул Михаил. — Рви свою пачку.

— Какой еще хвост? — не понял Максим. — Это мы следим за Грибовым.