Набережная реки Уда была скрыта кустами. За ними пляжи, заросшие камышом. Вдоль берега — бетонная дорожка. По ней публика прохаживалась взад и вперед, улыбаясь встречным. Отмечающие праздник и дети купались на диких городских пляжах. Благоустроенная набережная, какая бывает в речных городах, в Улан-Удэ отсутствует.

На пересечении улиц Ленина и Сухэ-Батора в обрамлении цветочных клумб я увидел здание администрации. Перед ним жмурилась от лучей заходящего солнца гигантская голова Ильича. Необычно и напоминает голову Черномора из сказки Пушкина. Горожане гордятся этим памятником и берегут его.

Трамваи в Улан-Удэ ходят с большими интервалами. Есть кольцевой маршрут, который объезжает город по мостам. Я сел на подошедший № 1 и доехал до разворота на улице Чертенкова. Трамвай Усть-Катаевского вагонного завода похож на хабаровский, но выглядит свежее. В отличие от хабаровского трамвая в Улан-Удэ сиденья жесткие, сделанные из деревянных реек. В праздники трамвай ходит по расписанию выходного дня: до 23:00. Начиная с десяти вечера вагоны следуют в депо, и интервалы увеличиваются. Меня интересовало, можно ли доехать в это время на трамвае в Заудинскую часть города по кольцевому маршруту.

— Как раз туда едем, в депо, — сообщила кондуктор подошедшего трамвая № 2.

— А обратно?

— Обратно на «микрике» вернетесь. Трамваи к тому времени ходить не будут.

«Микриком» в Улан-Удэ называют маршрутки-микроавтобусы. Они работают допоздна. На «микрике» можно доехать из одной части города в другую даже за полночь. «Двойка» миновала центр и прогрохотала по мосту через реку Уда. Я вышел на остановке у драмтеатра. Стемнело, и я стал двигаться в сторону отеля. Зажгли фонари на улицах и иллюминацию на мостах. Красные, желтые и синие огни светились и причудливо мигали. По центральным улицам города прогуливались горожане. У фонтана перед зданием Бурятского театра собрались молодые люди. Концерт детского хора только закончился, и выходящая из театра публика неторопливо растекалась по городу. Загрохотал салют. Балкон хостела выходил во двор, и салют не было видно. Только отблески вспышек в окнах дома напротив. Но гул толпы слышался даже на третьем этаже.

С утра я встал поздно. Электричка на Таловку отправлялась во второй половине дня, и я выспался. К счастью, монголы так и не приехали, и в хостеле было тихо. Вчера вечером заехали два шведа. Бабушка поселила их в отдельную комнату. Я оказался единственным постояльцем в многоместном номере. Утром шведы не вышли к завтраку, близилось время обеда, и хозяйка начала беспокоиться.

— Как же так? — досадовала бабушка-бурятка. — Они должны уже быть в дацане. Спят и не слышат ничего.

Она не переставала колотить в дверь.

— Может, случилось чего? — волновалась она.

— Наверное, они уже уехали, — предположил я.

Хозяйка сходила за запасным ключом и открыла дверь. Комната была пуста. Шведы действительно уехали рано утром, пока все спали.

Я попил чаю и стал собираться. Вещи сдал в камеру хранения на вокзале, а сам отправился на прогулку по Улан-Удэ. Неподалеку от вокзала находится Бурятская государственная сельскохозяйственная академия. Во внутреннем дворике академии — фонтан, дающий прохладу в знойный день. Перед ним памятник студенту: озорной парень на лавке, нога на ногу, запрокинул голову к припекающему солнцу. Студенты академии даже в выходной день посещают занятия и сдают экзамены.