– Не пугайте нашего друга. – Иван кивнул на фантом Вестника, продолжавший стоять рядом со смущённым видом. – И пойдёмте завтракать. Уже утро, а вы, наверно, даже не ложились.

Ядогава посмотрел на лепесток биосъёма, служивший ему визуальным интерфейсом, поколебался немного, потом вылез из кресла.

– Пойдёмте, Ваня-кун, с удовольствием глотну кофе.

Копун извинился и исчез.

«Следи за ним, – мысленно попросил его Иван. – Ничего особенного не происходит, но психические отклонения от копания в бездне информации могут возникнуть».

«Ок», – коротко ответил Вестник.

К вечеру Вересов собрал всех в кают-компании.

– Копун нашёл след предков своих создателей, след ведёт в глубь границы Вселенной. Какие у кого будут мнения?

– Идти дальше, – пожал плечами капитан Мишин. – Хватит прохлаждаться на речке и ловить рыбку, пора делать то, ради чего мы и упросили Копуна взять нас с собой.

– Другие мнения есть?

Присутствующие начали переглядываться, но сомнений или нерешительности на их лицах Вересов не заметил.

– Переходим на режим «экстрим». О своих наблюдениях, сомнениях и ощущениях докладывать постоянно. Возражения?

Все молчали, даже Ядогава, которого с трудом удалось вытащить из центрального зала Вестника.

Иван поймал взгляд Елизаветы, еле заметно кивнул. Он тоже волновался, но искренне верил, что они выдержат все испытания.

– По местам! – скомандовал Вересов.

Граница Вселенной оказалась не такой, какой её представляли участники похода.

То есть все понимали, что никакой стеной Вселенная не ограничена, а её «размытый» ускорением край должен чем дальше, тем быстрее убегать в бесконечное «ничто», которое Ядогава назвал «континуумом с ложным вакуумом». Однако представить наглядно и описать такой континуум он не взялся. И даже Вестник, казалось, знавший во Вселенной «каждый столб», не мог предсказать, что увидят люди.

Первые двадцать миллиардов световых лет после того, как «вселенолёт» углубился в пространство за пределы видимой Вселенной (этот слой жители на Земле видеть не могли по той простой причине, что свет звёзд с этих рубежей не достигал Солнечной системы), пространство вокруг (если это было пространство) практически не менялось. К тому же звёзды в этом слое убегали от Солнца практически со скоростью света. Но это были всё-таки звёзды, собравшиеся в разной формы скопления – спиральные галактики, эллиптические и сферические.

Потом количество галактик, свет которых «вселенолёт» настиг, стало резко уменьшаться, да и сами они стали менять форму, приближаясь к эллипсам и сферам. Преодолев ещё сорок миллиардов световых лет (по расчётам Копуна), наблюдатели увидели струи размытого свечения холодных тонов: голубых, синих, фиолетовых и зеленоватых. Эти струи здорово напоминали земное северное сияние, и снова у Ивана возникло ощущение, что его сон со свечой близок к реальности. Но вслух об этом говорить он побоялся.

– Газ, – прокомментировал картину «северного сияния» Копун.

– Объясните, – велел Вересов.

– Кажется, я знаю ответ, – сказал Ядогава. – Мы догнали волну первичного водорода, рождённого после окончания инфляции. Первыми во Вселенной после свёртки измерений, кроме трёх, создающих объём пространства, родились протоны и нейтроны, образующие ядра водорода. Инфляция загнала эти облака так далеко, что только мы смогли их догнать. Звёзды здесь ещё не образовались.