– Конечно, они ж родня дальняя, – снова чуть не проговорилась Галка, так что бабушка шлёпнула её по затылку. Девчонка аж зашипела от боли и принялась с насупленным видом растирать голову.

– Кто?

Галкиной бабушке совсем не понравились мои расспросы. Она сняла очки и откинулась на спинку стула, избегая смотреть и на экран телефона, и на меня.

– Ой, девочка, там так плохо видно всё, на этой твоей картинке. Ты бы у Василия сама спросила бы, что да как.

«Ой, Господя, зачем же фотофировать-то его было. Ой, страх!» – пробормотала она чуть слышно и, повернувшись к углу с иконами и зажжённой лампадкой, быстро перекрестилась. Она явно узнала кого-то даже в этой нечёткой фигуре.

– Это может быть местный лесник? – уточнила я.

– Сказанула тоже! – фыркнула Галка и покосилась на бабушку, но та была занята своими мыслями и только печально покачивала головой. – Отродясь здеся лесников не было.

Глаза девчонки загорелись, и она было придвинулась ко мне поближе, чтобы что-то сказать, но снова оглянулась на бабушку и плюхнулась обратно. Хотя по лицу её было видно, каких усилий от неё требуется, чтобы не проболтаться.

Хотя Галка со своей бабушкой однозначно не хотели мне помогать ничем, кроме разве что советами, я чувствовала себя с ними намного лучше. Я была не одна, мне поверили. И пусть даже мне придётся возвращаться в Анцыбаловку, я уже не ощущала этого ужасающего беспомощного одиночества. Даже страх немного притупился.

Видно было, что Галя неплохая девчонка, своеобразная, но в принципе добродушная. Если бы не местные суеверия и не бабушка, она точно помогла бы мне и рассказала всё, что знала.

– Может, она у нас переночует, ба? – услышала я шёпот Галки.

– Тссс, молчи, молчи, негодница! – зашипела в ответ старуха. Она определённо перестала мне нравиться. – Ты что, хочешь, чтобы она сюда притащилась? Как Онучковых тогда всех уманила? Тоже пожалели сиротку… Пусть к себе идёт. Судьба, знать, у неё такая. Нам не надоть!

– Что случилось у Онучковых? – бесцеремонно и прямо спросила я. Глупо притворяться, что я не слышала Галкино предложение и ответ на него.

Девочке с бабушкой стало неловко. Наконец Галина бабушка призналась:

– Да была тут одна семья, их дочку-то среднюю сманила, зараза, да успели, спохватились, вернули. А потом глядь, и они враз пропали. А дочка-то их средняя, которую, значит, спасли тогда, в училище, что ль, была, вернулась – а родни никого не осталось. Онучковы-то пожалели бедняжку, уж больно убивалась. К себе взяли, приютили. А она и их в ту же ночь и сманила…

– Откуда вы знаете, что это из-за той девушки?

– А из-за кого ж ещё-то? Коли она выбрала себе кого, не отступится, пока не приберёт. И кто рядом, тех тоже приберёт, не подавится.

– Кто она? Сирота?

– Лариска-то? Нет. Это она, тварь.

Меня эти недомолвки уже начали утомлять.

Все книжные девочки-детективы легко получали нужную информацию, не прилагая особенных усилий. И им не было страшно, даже когда услышанное переворачивало их мир с ног на голову. В жизни всё не так. И, похоже, прямого ответа я так и не получу.

По скупо сжатому рту, отчего кожа вокруг губ собралась гармошкой, становилось ясно, что конкретнее старуха ничего говорить не намерена.