– Права мою судьбу решать у тебя нет!

– Нет, Адель, ни малейшего права.

– Я свободная сильная женщина.

– Да.

Врет или действительно соглашается? Ну же, Моравянка, решай. Да, этот пан пытался тебя свободы лишить, но, кажется, раскаялся. Он опасен? Да? Настолько, чтоб его самого обезволить? Подожди еще немножко, отдай Марека во власть фахана. Тебе этого совсем не хочется? Ты ведь добрая.

– Обещай, – я прикоснулась ладонями к его запястьям, – что, освободившись, немедленно покинешь Лимбург. Решишь вернуться не раньше, чем через сорок лет. Ты ведь чародей, что тебе время. Обещаешь?

Марек поднял чернющие глаза от наших рук к моему лицу:

– Уйти? И если поклянусь, ты этот браслет снимешь?

– Да!

– И сорок лет будешь здесь без меня стариться?

– Да!

– В обществе милейшего Караколя?

Артефакт выглядел сейчас как раскаленный в кузнечном горне, а наощупь оказался ледяным. Я чувствовала подушечками пальцев загогулинку замка, надавить, и кольцо разомкнется. В дверь гостиной требовательно стучали, пан Килер устал ждать на лестничной клетке и наверняка уже снял чародейское заклинание. Ну же, почему Марек медлит? Пусть поклянется, я немедленно сниму браслет. Ждет ответа? Что он там спросил? В чьем обществе я собираюсь провести ближайшие четыре десятилетия?

– Да какая разница? – фыркнула я. – Придет время, будете опять с фаханом за мою уже постаревшую тушку сражаться.

– А до этого Караколь все свои силенки на то, чтоб тебя в себя влюбить, бросит.

– Обещаю не поддаваться. – Я нажала на загогулину, браслет немножко разошелся, я придержала его ладонью, чтобы в случае опасности снова закрыть. – Ну же, поклянись.

– Непременно, моя ядовитая, – шепнул интимно чародей, тесня меня к стене, – всё, что захочешь, но на прощанье мне нужно одну вещь проверить…

Моя спина вжалась в резную шпалеру, полы халата распахнулись, ладонь соскользнула, Марек выдернул руки:

– Одну важную вещь…

Он что-то шептал, не по-нашему, гортанное, нездешнее, на меня накатила горячая слабость. Браслет? Какой браслет? Вдалеке, нет, в каком-то другом мире открывались двери моих покоев, разоренную гостиную наполняли голоса и топот ног, а здесь, в этой вселенной, мужские руки гладили мое тело сквозь тончайший шелк сорочки, и требовательные губы целовали мои.

– Адель! – В вопле фахана звучал нечеловеческий ужас.

Я оттолкнула Марека, чародей пошатнулся, держась за грудь:

– Что происходит? – Он поднял к лицу руку, браслет не мерцал, плотно охватив запястье, я даже не заметила, когда успела его закрыть. – Заклинание сработало? Адель… я… Я люблю тебя?

На Карла было страшно смотреть, он посерел лицом, на лбу блестели бисеринки пота. Ясна придерживала господина под локоть, и она же сочла своим долгом пояснить:

– Этот амулет подчинения действует на носителя не болью, а внушает ему безграничную любовь.

– К кому?

Тут я заметила, что за пряжку башмака бургомистра зацепились мои многострадальные панталоны, видимо, выроненные еще на лестничной клетке, и попыталась подцепить тряпочку ногой. Вот ведь позорище.

– Я люблю Моравянку, – сказал Марек.

Ясна тяжело вздохнула: