И тут появляюсь я. Блистая остроумием, выручаю женщину из беды, и та, в порыве горячей благодарности, передает письмо отцу. Все бы хорошо, но я понятия не имел, когда именно подкатит Наталья!

Через минуту? Или часа два спустя? Эта неопределенность мне все нервы вытрепала! Нагнувшись, якобы завязывая шнурок, я посмотрел назад – охранник маячил у самой арки. Потоптался и скрылся. Если я тут задержусь, он вежливо попросит мои документы…

Неожиданно моя трясучка растаяла, как пар изо рта, – недалеко от меня прижался к бровке голубенький «Вартбург». Из машины вышла молодая женщина в геометричном пальто, потопталась растерянно, глядя на спущенное колесо.

«Она!»

История неуловимо менялась, протачивая новое русло, но судьбу не обманешь – хоть молодшая дщерь и предпочла гэдээровский автопром, а гвоздь «поймала» отечественный.

Приближаясь, я следил за эволюциями Натальи Романовой. Похоже, она еще до конца не поверила в свою маленькую беду. Вот, наклонилась, чтобы лучше рассмотреть, как просела шина, плющась по асфальту…

– Проблема? – сказал я мужественным голосом.

Водительница живо обернулась, тая в глазах занимавшуюся надежду.

– Да вот… – пролепетала она, беспомощно поводя руками. – Чувствую, что едет как-то не так, а оно – вот…

– Понятно… – вздохнул я в стиле «Ох уж эти женщины…» и спросил деловито: – Запаска есть хоть?

– Запаска? А! Да-да, была где-то… А вы мне поможете?

– А я что делаю? – Улыбка поневоле растянула губы.

– Ох, спасибо вам огромное! А то у меня сразу паника, и мысли – вон…

– Пустяки, дело житейское, – прокряхтел я, выволакивая запасное колесо из багажника. Там и домкрат нашелся, и ключ, и даже кусок трубы, чтобы усилить рычаг.

Раскрутив болты, я подкачал домкрат и заменил колесо. Плавно опустив «Вартбург», намертво всё затянул и вдруг услыхал испуганный женский голос:

– Что вы делаете? Да как вы… Отдайте!

Я упруго встал. А вот этого история точно не сохранила.

Парочка подвыпивших парней в мятых штанах и модных «алясках» творили пошлый «гоп-стоп» – один, покачиваясь и отвесив слюнявую губу, рылся в отобранной у Натальи сумочке, а другой, цыкая зубом и посверкивая золотой коронкой, лез в карман ее пальто, дабы стяжать мелочь.

Меня они не видели. Я мандражировал лишь первые секунды («С двоими? Без сверхскорости? Как?!»), но холодная решимость свела малодушие к нулю. Герой, что с него взять.

Подлетев к фиксатому, я мотанул гопника за руку и, вцепившись пальцами в тощую шею, повел вокруг себя. Парниша, согнувшись в три погибели, шагал раскорякой, пытаясь устоять. Зало́м, мордой в мокрый снег… Не забылись уроки старшины Ходжаева!

Резко склонившись, выдыхаю:

– Тикай! Это дочь Романова!

Фиксатый охнул и стартовал на карачках, оскальзываясь, а я, продолжая разворот, вырвал сумку у слюнявого.

– М‑мля… – оскорбленно замычал он, требуя сатисфакции, и пробил по корпусу.

Меня отнесло и приложило к «Вартбургу», вышибая воздух из легких. Горячий прилив ярости окатил мозг, и я ринулся на обидчика, врезав кулаком под дых и добавив локтем в подбородок. Слюнявый хорошо держал двойной удар. Согнувшись, хапая воздух ртом, он замахнулся – и собутыльник перехватил мозолистую длань, поволок строптивца с ускорением. Финиш.