– А где командир? – поднял брови старлей Фирсов, недавно избранный комсоргом.

– Командир приболел, лежит в своей каюте, и… Он нас поддерживает! Вот, поручил выступить перед вами. – Внешне замполит сохранял спокойствие, лишь голос подрагивал, грозя сорваться в крик: – Я собрал вас, чтобы сообщить: наш корабль поднимет сегодня флаг грядущей коммунистической революции! Мы пойдем в Кронштадт, где выступим по Центральному телевидению. Нас должна услышать вся страна! Я тут набросал… – он развернул исчерканный листок и зачитал в позванивавшей тишине: – «Руководство партии и советского правительства изменило принципам революции. Нет свободы и справедливости. Единственный выход – новая коммунистическая революция. Какой класс будет гегемоном коммунистической революции? Это будет класс трудовой рабоче-крестьянской интеллигенции…»

Ошеломленные, совершенно сбитые с толку офицеры и мичманы молчали, слушая и не веря. Первым выступил лейтенант Дудник.

– Правильно! – вылетело из него, брызжа восторгом. – На свалку истории ихний госаппарат! И выборы на помойку!

– Горячо поддерживаю и одобряю, – ухмыльнулся лейтенант Вавилкин.

Фирсов мрачно покосился на лейтенантскую фронду и выговорил, цедя слова:

– Это не наш метод, товарищ замполит. Я тоже вижу казнокрадство, ложь и лицемерие, но… бунт на корабле?! До вас хоть доходит, на что обрекаете экипаж? Весь штатный боекомплект сдан на берег!

– Мы не собираемся ни с кем воевать, комсорг! – резко ответил Саблин.

– Так с вами соберутся! – перекосился в запале старлей. – Или вы думаете, что «Сторожевой» действительно оставят в покое? Да разбомбят к чертовой бабушке, стоит только в море выйти!

– Кто-то еще желает высказаться? – Замполит чуточку надменно вскинул подбородок.

– Толковали о коммунизме, каптри, а сами идете на измену, как Власов? – враждебно загнул командир БЧ‑1 Банев, в упор глядя на Валерия. – Никакая это не революция, а обыкновенная измена Родине!

– Наше выступление не есть предательство, – экспрессивно затараторил Саблин, – а чисто политическое, прогрессивное выступление! Родину предадут те, кто будет против нас!

– Бей власовца! – вынесся крик из толпы, и несколько офицеров качнулись в сторону замполита.

– Стоять! – Валерий проворно отступил, выхватывая табельный «макаров» и паля в подволок. Сухой хлопок выстрела откачнул людей. – Назад! Все матросы – со мной, а кто из вас готов послужить делу революции? Проголосуем! Нас тут двадцать шесть человек. Вон шашки на столе! – мотнул он стволом. – Выбравший белую – пойдет с нами до кронштадтского рейда. Тех, кто с черной, запрем. Голосуйте!

Момент истины испортил Саня Шеин. Он ворвался в кают-компанию, размахивая «стечкиным», и завопил:

– Товарищ замполит! Там…

– Что? – каркнул Саблин.

– Старшина Поспелов и матрос Нобиев…

– Ну?!

– Они командира выпускают! – заблажил библиотекарь.

Два выстрела в пол задержали порыв офицеров с черными шашками.

– Ты зачем ему пистолет дал? – заорал Банев, отступая. – Это же преступление!

– Он без патронов! – отрезал Саблин, и на битом лице Шеина, поверх зреющих синяков, проступила обида. – Товарищи, да поймите же! На кронштадтском рейде мы будем не одни, выступление поддержат простые ленинградцы и моряки военно-морской базы! А за Ленинградом – и вся страна!