Я выдохнул и протянул сумочку хозяйке:

– Они больше не будут, Наталья Григорьевна.

От пережитого испуга у младшей дочери Романова расходились нервы, но улыбку она выдавила-таки.

– С‑спасибо! Это было что-то ужасное, дикое! Ой, господи… – На волне успокоения пробилась легкая кокетливость. – А откуда вы меня знаете?

«Выкручивайся давай!»

– Видел как-то на трибуне. – Я неопределенно покрутил кистью. – Первого мая, что ли…

– А‑а… Все как назло сегодня. Я, наверное, перевыполнила план по невезению! – Наталья нервно рассмеялась, избывая остатки страха. – Спасибо, что не прошли мимо! Что бы я без вас делала!

«Начали!»

– Да я тут не случайно, хотел с отцом вашим пересечься, – мягко зажурчал я. – У меня для него очень важное письмо. Не подумайте лишнего – важное исключительно для Григория Васильевича. Помните небось ту мерзость в «Шпигеле»?

Лицо Натальи дрогнуло, на нем словно морщинки выступили, а в глазах заплескались боль и стыд.

– Да там все вранье, бессовестное вранье! На нашей с Лёвой свадьбе всего двенадцать гостей было, и ни в каком ни во дворце, а на даче в Левашово! И про царский сервиз – ложь, злобная ложь!

– Знаю, знаю, Наталья Григорьевна! – зачастил я, успокаивающе касаясь ее руки в тонкой перчатке. – Всю эту подставу затеял Черненко – боялся, что ваш отец станет генсеком. Вот и нагадил.

В Натальиных глазах смерзлись льдинки.

– А откуда вам это известно?

– Оттуда, – улыбнулся я, и ледок подтаял. – В письме и о Черненке, и о прочих врагах Григория Васильевича. Пусть знает, кто есть кто и как одержать верх. Я почему и брожу тут – надеялся передать пакет лично в руки. В Смольный соваться слишком рискованно. Попадусь если противникам вашего отца, меня по головке не погладят – оторвут и скажут, шо так и було…

– Так давайте я передам папе! – воскликнула Наталья Григорьевна, радуясь, что можно искупить момент недоверия.

Мне стоило большого труда изобразить колебания.

– Л‑ладно, только никому не показывайте, кроме… папы. – Я быстро вытащил пакет, и он мигом канул в женскую сумку. – Большое вам спасибо, Наталья Григорьевна!

– Это вам спасибо! – рассмеялась дочь своего отца.

Тот же день, вечером

Ленинградская область, госдача «Осиновая Роща»

Охранник распахнул ворота, и Наталья завела «немца» во двор.

– Здравствуйте! А отец вам не звонил?

– Звонил, Наталья Григорьевна, звонил, – покивал седой моложавый Макарыч. – Сказал, что задерживается, но скоро будет.

– Ну, как всегда! – заулыбалась женщина успокоенно.

– Работа у вашего батюшки такая, – степенно вымолвил охранник. – Ответственная!

Помахивая сумочкой, Наталья заторопилась к дому по дорожке – выпавший ночью снежок Макарыч вымел до последней крупинки.

Одноэтажная дача не поражала архитектурными изысками – дом как дом, отягощенный временем и не обремененный «всеми удобствами». Зато воздух какой – не надышишься! И где тут осины, не ясно, сплошь елки да сосны. Летом дух хвойный до того крепок, что хоть в банки его закатывай. Откупоришь зимою – и вдыхай…

Из прохладных сеней Наталья шагнула в натопленную гостиную. Круглая голландская печь, выложенная изразцами, гудела как домна, испуская тепло. Размеренно отмахивал секунды маятник напольных часов. Старинный механизм вздохнул сипло, как будто привечая дочку хозяина, и поплыли медные, с оттяжечкой, удары. Дом-м… Дом-м… Дом-м‑м…