Вуковича я опередил ненамного – когда румяная повариха наливала мне полпорции вегетарианского супа, вице-консул как раз снимал тяжелую длинную куртку на меху. Наученный московскими метелями, он носил серую офицерскую ушанку, только что без кокарды.

Взяв суфле и компот, я неторопливо прошествовал в глубину зала и уселся за любимый столик Вуковича – отсюда открывался неплохой вид на улицу. Трапезничаешь, наблюдая круговорот московской жизни.

Мимо, не замечая любопытную рыбу в аквариуме, торопливо семенили озябшие студентки, ковыляла пенсионерка с лицом обиженной Бабы-Яги, печатал шаг офицер с кожаным «дипломатом»…

– Вы позволите?

Я поднял глаза, встречая кислый взгляд вице-консула.

– Пожалуйста, господин Вукович, – «снс» неловко задвигал губами, старательно выговаривая немецкие лексемы. – Извините, что занял ваше излюбленное место. Кстати, как вам мой «хох-дойч»?

Мартин, пребывая в замешательстве, постоял долгую секунду с подносом и лишь потом присел.

– Неплохо, – собрался он с мыслями. – Хорошее произношение. Вы из русских немцев? А откуда вы меня знаете? Вы из КГБ?

– Сразу видно человека прямого и решительного, – одобрительно покивал я, переходя на русский. – Да вы кушайте, а то остынет. У меня отец недурно владеет языком Гёте, вот и нахватался немного. А ваш сопровождающий из КГБ скоро продрогнет на свежем воздухе! Ну, пускай проветрится… Я не из чекистов, герр Вукович. Вербовать вас и учинять иные каверзы не намерен. Просто хочу помочь вашей стране избежать крайне неприятного события…

Услышав о «Дне Шакала», Вукович едва не подавился салатиком.

– Откуда вы это знаете? – выдавил он.

– Секрет. – Я попытался растянуть губы в улыбке, но вышло плоховато. – Рядом с вами на диванчике лежит папка. В ней пакет с подробной информацией о будущем ЧП. Передайте его, пожалуйста, в Штапо[43].

Нутро у меня трепетало и поджималось. Я осторожно влил в себя компот – не помогло.

– Ваши документы, гражданин, – грянуло с небес.

Я поднял голову, упираясь взглядом в добродушного милиционера, длинного как жердь. В вестибюле маячил давешний «топтун», делавший вид, что греется у батареи.

«Так, значит? Ла-адно…»

– Документы? – изобразил я легкое недоумение. – А зачем вам мои документы?

– Гражданин… – Лицо у «дяди Степы» приобрело черты официальной строгости.

– Документы в пальто, – делано засуетился я, мимоходом отмечая, как настороженность в Мартине борется с растущим доверием к странному информатору.

Неуклюже встав, я поплелся к вестибюлю. Сердце тарахтело, нагоняя адреналин, и вовремя. Взяв с места, я рванулся, обеими руками распахивая качавшиеся двери раздатки. Что здесь и как, подсмотрел утром – расхлябанная дверь служебного входа часто стояла распахнутой настежь, выпуская парок и лязганье огромных кастрюль.

Пролетев через кухню, я выскочил во двор и понесся к подъезду. Заливистое бурление милицейского свистка толкало меня в спину.

«Где ж ты, сверхскорость, зараза этакая!»

Я заскочил в подъезд, двумя прыжками добираясь до черного хода, и оказался в соседнем дворе. Шмыгнул в ближайшее парадное и понесся вверх, прыгая через три ступеньки. На четвертом этаже к люку в потолке вела металлическая лестница, сваренная из толстых арматурин. Я быстро долез до люка и, кряхтя, поднял увесистую крышку, сколоченную из толстых досок. Прислушался, унимая бурное дыхание. Дверь подъезда не хлопала, тревожа гулкое пространство, никакого шума погони не слыхать. Пронесло?..