– Моя вера не так проста, – произнесла Сара с дрожью в голосе (и, как показалось тогда Джулиет, намеренно патетическим тоном). – Я не могу ее описать. Могу только сказать, что она у меня есть. Есть что-то такое, такое прекрасное. Когда мне становится плохо, совсем плохо, я… знаешь, что я себе говорю? Я говорю: ничего. Я говорю: скоро. Скоро я увижу Джулиет!
О великий и ужасный (и милый) Эрик!
С чего начать? У меня все в порядке, у Пенелопы тоже. С поправкой на обстоятельства. Она уже начинает ходить: уверенно гуляет вокруг кровати Сары, но отправляться дальше без взрослых еще не решается. Стоит прекрасная летняя погода; по сравнению с западным побережьем здесь жара. Даже в дождь. Дождь – это хорошо: Сэм с головой ушел в огородничество. На днях мы с ним сели в нашу колымагу и отправились развозить ягоды, малиновое варенье (которое готовит этакая юная Ильза Кох[20], которая обретается у нас на кухне) и молодую картошку, первую в этом сезоне. Настроение у Сэма радужное. Сара целыми днями лежит в постели: спит или перелистывает старые журналы мод. Недавно к ней в гости пришел священник, и мы с ним совершенно по-идиотски разругались на какую-то больную тему, вроде существования Бога. Но в целом все идет своим чередом…
Джулиет нашла это письмо много лет спустя. Должно быть, Эрик не выбросил его по чистой случайности – оно ведь не играло особой роли ни для него, ни для Джулиет.
В родительский дом она вернулась лишь однажды, приехав на похороны Сары, через несколько месяцев после того, как написала это письмо. Айрин в пределах видимости не оказалось, и Джулиет не припоминала, чтобы сама спросила или от кого-то услышала, куда та делась. Скорее всего, вышла замуж. Через несколько лет и Сэм устроил свою жизнь. С коллегой-учительницей, доброжелательной, миловидной, здравомыслящей женщиной. Он переехал к ней, а дом, в котором жил вместе с Сарой, пустил под снос, чтобы расширить огород. Когда жена Сэма вышла на пенсию, они купили автоприцеп и завели привычку отправляться в долгие зимние путешествия. Дважды навестили Джулиет в Уэйл-Бей. Эрик покатал их на баркасе. Он быстро нашел общий язык с тестем. Друзья до гроба, как выражался Сэм.
Читая письмо, Джулиет содрогнулась, как содрогается любой, неожиданно обнаружив чудом уцелевший неприглядный отголосок прежнего, выдуманного себя. Ее поразило резкое несоответствие между этой беспечной маской и мучительными воспоминаниями о том времени. Затем Джулиет решила, что в то лето, видимо, произошла какая-то перемена, не отложившаяся у нее в памяти. Перемена в отношении к месту, где ее дом. Не к деревушке Уэйл-Бей, где она жила с Эриком, а к тому месту, где дом ее был раньше, в прежней жизни.
Поскольку все, что происходит дома, ты изо всех сил стараешься защищать до последнего.
Но она не защитила Сару. Когда та сказала: «Скоро я увижу Джулиет», она не нашлась с ответом. Неужели ничего не придумала? Неужели это оказалось настолько трудно? Просто сказать «да». Для Сары это было бы так важно, а ей самой далось бы почти без усилий. Но она отвернулась, отнесла на кухню поднос, вымыла и вытерла чашки, а с ними и стакан из-под виноградной газировки. И все расставила по местам.