Женщина произносит эти слова – «Пенелопы тут нет» – с полной безмятежностью. Будто отсутствие Пенелопы может стать поводом для занимательной беседы, а то и взаимной радости.
Джулиет делает судорожный вдох. На миг она теряет дар речи. На нее накатывает волна ужаса. Предчувствие. Но потом, взяв себя в руки, она трезво оценивает этот факт. И начинает копаться в сумке.
– Она написала, что надеется…
– Знаю. Знаю, – отвечает Джоан. – Она собиралась тут быть, но дело в том, что она не смогла…
– Где она? Куда ушла?
– Этого я сказать не могу.
– Не можете или не хотите?
– Не могу. Я просто не знаю. Но скажу так – и это, наверное, вас успокоит. Куда бы она ни ушла, что бы для себя ни решила, это будет верный шаг. Полезный и правильный для ее духовности и роста.
Джулиет решает не заострять на этом внимание. Ее воротит от слова «духовность», которое, по-видимому, охватывает – как она часто говорит – все, начиная с молитвенных барабанов[22] и заканчивая высокой мессой[23]. Могла ли она предположить, что Пенелопа, образованная девушка, попадется в такие сети?
– Наверное, я все-таки должна знать, – говорит Джулиет. – Вдруг она захочет, чтобы я прислала ей какие-нибудь вещи.
– Вещи? – Джоан, похоже, не в силах сдержать широкую усмешку, которая все же сменяется ласковой улыбкой. – Пенелопу теперь не слишком заботят вещи.
Бывает, по ходу интервью Джулиет начинает понимать, что у собеседника есть камень за пазухой, чего она не разглядела, пока не включились камеры. Человек, которого Джулиет недооценила, сочла довольно ограниченным, в итоге может пустить в ход свое оружие – враждебность. Игривую, но беспощадную враждебность. В таких случаях главное – не показывать, что тебя застали врасплох, не отвечать озлобленностью.
– Под ростом я, конечно, подразумеваю внутренний рост, – говорит Джоан.
– Это понятно, – отвечает Джулиет, глядя ей в глаза.
– У Пенелопы всегда была возможность общения с интересными людьми – хотя ей и не требовалось знакомиться с интересными людьми, она выросла рядом с интересным человеком, вы же ее мать, – но, знаете, иногда отношениям не хватает определенного измерения, и дети, взрослея, начинают сознавать, что им недодали…
– О да. У взрослых детей бывает много претензий.
Джоан больше не собирается ходить кругами.
– В жизни Пенелопы – не могу не спросить – вообще присутствовало духовное измерение? Сдается мне, она выросла в обстановке безверия.
– Религия не была под запретом. Мы о ней беседовали.
– Наверное, дело в том, как вы о ней беседовали. В свойственной вам интеллектуальной манере, не иначе. Вы понимаете, о чем я. Вы же такая умница, – благожелательно добавляет Джоан.
– Это ваше субъективное мнение.
Джулиет понимает, что ее контроль над разговором – и над собой – слабеет и грозит ускользнуть вовсе.
– Это не мое мнение, Джулиет. Это мнение Пенелопы. Она замечательная девушка, но ее привел к нам неутоленный голод. Голод к тем сущностям, которых она была лишена в семье. Вы были рядом с нею, вели замечательную, насыщенную, успешную жизнь… но, Джулиет, вынуждена вам открыть, что ваша дочь познала одиночество. Познала несчастье.