– Разве это не суждено большинству из нас? На каком-то этапе познать одиночество и несчастье?

– Не мне судить. О, Джулиет. Вы же на редкость проницательная женщина. Я часто смотрю телевизор и гадаю: как вам удается настолько быстро дойти до сути, сохраняя при этом такую мягкость и вежливость? Не думала, что мне когда-нибудь случится побеседовать с вами лицом к лицу. И более того, что у меня будет возможность помочь вам…

– Тут вы, наверное, слегка заблуждаетесь.

– Вы обиделись. И ваша обида естественна.

– Это мое личное дело.

– Ну хорошо. Наверное, ваша дочь даст о себе знать. Когда-нибудь.

И Пенелопа дала о себе знать – через пару недель. Открытка пришла на ее – Пенелопы – собственный день рождения, девятнадцатого июня. Ей исполнился двадцать один год. Открытка была из тех, что отправляют малознакомым людям, не зная их вкусов. Не грубовато-шутливая, не остроумная, не сентиментальная. На переднем плане букетик анютиных глазок, перехваченный фиолетовой тесьмой, образующей слова «С днем рождения». Они повторяются и внутри, только там сверху – надпечатка золотыми буквами: «Поздравляю».

Подписи не было. Вначале Джулиет подумала, что кто-то прислал эту открытку Пенелопе и забыл подписаться, а она, Джулиет, вскрыла конверт по ошибке. Кто-то, у кого записаны имя и дата рождения Пенелопы. Вероятно, ее зубной врач или инструктор по вождению. Но потом она присмотрелась к почерку на конверте и удостоверилась, что никакой ошибки нет – там действительно стояло ее имя, написанное рукой Пенелопы.

Марки в наше время подсказок не дают. На всех сказано: «Почта Канады». Джулиет подумала, что, наверное, можно выяснить хотя бы, из какой провинции пришло письмо, но для этого нужно обращаться на почтамт, нести туда конверт и, скорее всего, приводить обоснования, доказывать свое право на информацию. И светиться.

Она поехала к своей старинной подруге Кристе, с которой познакомилась, когда жила в Уэйл-Бей, еще до рождения Пенелопы. Криста переселилась в Китсилано, в специализированный пансионат. У нее нашли рассеянный склероз. Ей отвели комнату на первом этаже, с небольшим единоличным двориком, и Джулиет посидела с ней у окна, глядя на освещенный солнцем край лужайки и кусты цветущей глицинии, за которыми скрывались расставленные вдоль забора мусорные баки.

Джулиет без утайки рассказала Кристе, как съездила на остров Денман. Она никому больше об этом не рассказывала и не собиралась. Каждый день по пути с работы она лелеяла надежду, что дома ее ждет Пенелопа. Или хотя бы весточка от нее. И вот она пришла – эта неприязненная открытка, – и Джулиет трясущимися руками вскрыла конверт.

– Это не просто так, – сказала Криста. – Она дает тебе знать, что жива-здорова. За этим последует что-то еще. Непременно. Имей терпение.

Джулиет желчно рассказала о Матушке Шиптон[24]. Именно так она решила ее называть, отвергнув после непродолжительных раздумий «Папессу Иоанну». Какая мерзкая изворотливость, говорила она. Какое пакостное лицемерие, спрятанное под фальшивой, приторно-религиозной личиной. Невозможно представить, что такая тварь запудрила мозги Пенелопе.