Вчера миссис Бокс испекла свадебный торт. Ему полагается «дозревать» шесть недель, так что мы едва-едва успеваем. Мне полагалось на счастье вымешать тесто; в нем было столько изюма и цукатов, что я думала, у меня рука отвалится. У нас гостил Олли, он меня сменял, когда миссис Бокс не видела. Будет ли от этого счастье и кому – не знаю.

Олли – двоюродный брат Уилфа, он поживет здесь пару месяцев. Поскольку родных братьев у Уилфа нет, он (Олли) будет у нас шафером. Он на семь месяцев старше меня, поэтому кажется, что мы с ним еще дети, чего не скажешь о Уилфе. (Я вообще не могу представить его ребенком.) Он (Олли) три года провел в туберкулезном санатории, пока не пошел на поправку. Там ему вызвали коллапс легкого. Я думала, после этого человек живет с одним легким, но оказалось, что нет. Легкое оставляют на время лечения в спавшемся (но не спившемся!) состоянии, чтобы «инкапсулировать» инфекцию, и она как бы спит. (Скоро я стану великим специалистом – как-никак выхожу замуж за врача!) Пока Уилф это объяснял, Олли затыкал уши. Он говорит, что предпочитает не думать о том, что с ним делали, и воображает себя полым внутри, как пластмассовый манекен. Олли – человек совершенного иного склада, нежели Уилф, но они, по-моему, прекрасно ладят.

Торт мы собираемся отвезти в пекарню, чтобы там его профессионально залили глазурью. Думаю, миссис Бокс просто не вынесла бы такой ответственности.

11 июня

Осталось меньше месяца. Мне бы сейчас не в дневнике строчить, а составлять списки свадебных подарков. Даже не верится, что у меня будет столько чудесных вещей. Уилф требует, чтобы я поскорее выбрала обои. Я-то думала, что стены во всех комнатах потому зашпаклеваны и побелены, что Уилфу так нравится, но, как оказалось, он просто оставил их в таком виде, чтобы жена могла потом выбрать обои сама. Подозреваю, что я застыла в полном обалдении, но быстро взяла себя в руки и сказала, что это очень благородно с его стороны, но я не смогу решить, чего именно мне хочется, пока не поживу в этих стенах. (Он-то, вероятно, надеялся, что к нашему возвращению из медового месяца все работы будут завершены.) Так я добилась отсрочки.

Два дня в неделю хожу на лесопилку. Я предполагала, что так будет и после замужества, но папа говорит, об этом и думать нечего. Если его послушать, то нанимать на работу замужнюю женщину даже не вполне законно, вдову – еще куда ни шло, ну, или совсем уж бедную, но я возразила, что речь идет не о найме: я же работаю у него не за деньги. Тогда он сказал то, о чем вначале заговаривать постеснялся: что после замужества у меня будут вынужденные перерывы.

«Такие периоды, когда ты не захочешь появляться на людях», – уточнил он.

«Ой, мне об этом ничего не известно», – сказала я и покраснела, как дурочка.

Так вот, он (отец) вбил себе в голову, что хорошо бы на мое место взять Олли, и надеется, что он (Олли) быстро войдет в курс дела и со временем возглавит производство.

Вероятно, он бы предпочел, чтобы я вышла за человека именно такого склада, хотя и говорит, что Уилф «красавец-мужчина». Между тем Олли пока не у дел, сообразителен, образован (уж не знаю, какое у него образование, где получено и какого уровня, но знаний у него явно поболее, чем у многих здешних парней), так что ему и карты в руки. По этой причине мне было поручено вчера привести его в контору, показать ему бухгалтерские книги и т. п., а потом отец представил его рабочим и всем, кто оказался поблизости. Похоже, все прошло гладко. Олли был предельно внимателен, в конторе напустил на себя серьезный, деловой и вместе с тем жизнерадостный вид, шутил с рабочими (но знал меру) и даже немного изменил свою манеру речи. От этого папа заметно воспрял духом, если не сказать вдохновился. Когда я зашла пожелать ему спокойной ночи, он сказал: «Это большая удача, что судьба занесла сюда такого юношу. Он ищет для себя будущее и такое место, где сможет пустить корни».