К этому добавлю, что сверкала молния и гремел гром. Даже не гремел – как-то адски громко трещал. Будто небо было твердью и разламывалось на две неравные (вдалеке всё еще светило солнце) части. Я, конечно же, переживал грозу и до этого, и не один раз, но во всех бывших до того грозах проходили мгновения между молнией и ударом грома. Мы с мамой, бывало, эти секунды считали. А сейчас удары грома раздавались вровень с молнией, и это было страшно. Мы по-прежнему сидели, прижавшись друг к дружке спинами, но теперь нас соединяло не дружеское чувство – это был страх. Сквозь щели в досках лилась вода – затекая за вороты наших рубах, холодно струилась по телу. И мальчик, который остался без пары, крикнул в промежутке между молниями:

– Небесное электричество!

И мне стало его отчаянно жалко, и жалость пересилила страх. Я отодвинулся от спины, к которой успел прирасти, и уступил свое место кричавшему. Но тот даже не пошевелился. Наслаждался ужасом своего одиночества. И полнотой знания.

Смотрела месяцеслов на предмет имени для нашей дочери. По расчетам врачей, она должна родиться числа 13-го апреля. В этот день празднуется святая Анна. Я сообщила Платоше – он обрадовался. Сказал, что это имя напоминает ему мое и бабушкино. И я рада: Анна – красивое имя, нельзя же всех называть Анастасиями. Решила посмотреть, кто в этот день празднуется еще. Оказалось, святитель Иннокентий, просветитель Сибири и Америки. Удивительно.

Мы продолжаем готовиться к венчанию – в основном внутренне, потому что никаких отмечаний не хотим. Из гостей – только Гейгер. Платоша попросил его оставить о свадьбе заметки. Гейгер слегка поколебался, но отказаться не посмел: Платоша вон для него больше полугода писал.

Да, важно: мы ведь расписались (какое советское словечко!). Пришли в ЗАГС Петроградского района и расписались – в свитерах и джинсах. Вышла какая-то старая кошелка, сложила губы бантиком, чтобы нас поприветствовать, но Платоша ее остановил. Спокойно сказал, что вот этого не нужно. Она всё поняла и даже не обиделась. Свое выступление ограничила словами: “Распишитесь здесь”. Мы расписались.

В ближайшем пабе выпили пива, я – безалкогольного, а Платоша – немецкого нефильтрованного. Вообще говоря, настроение Платошино в последние дни чуть улучшилось. Нет, не то слово – изменилось. Радостнее он не стал – стал спокойнее, и это уже сдвиг.

Забыл сказать: гроза была короткой, и скоро выглянуло солнце. Струи из щелей становились все тоньше. Украдкой я взглянул на того, кто кричал о небесном электричестве. Он сидел, сложив руки в замок, с горестным видом пророка. Что-то в нем было потустороннее. Интересно, кто он был такой и что с ним сталось?

Еще какое-то время мы следили за сверканием стекающей воды. Теперь не было даже тонких струй. Сначала вода накрывала щели на манер пленки, но пленка эта тут же разрывалась и обращалась в равномерные крупные капли. Мы вышли на открытое пространство и увидели радугу. Наша ржавая узкоколейка уходила под нее, как под мост.

Сегодня в Князь-Владимирском соборе Иннокентий и Анастасия венчались.