Против подобной необыкновенной щедрости в отношении к ростовщикам я не мог бы сделать никаких возражений, если бы не было необходимо обратить внимание на то, кого она обременяет собою; а минутное размышление покажет нам, что она может отягощать только промышленные классы общества и землевладельцев, одним словом – всех тех, чей номинальный доход будет колебаться в соответствии с изменениями в мериле ценности. Номинальные доходы этой части общества, в сравнении со среднею их цифрою за последние 5 лет, уменьшатся на половину, и из таких-то, номинально уменьшенных доходов им предстоит уплачивать прежнюю номинальную сумму налогов»[72].
Прежде всего, я полагаю, мною уже достаточно доказано, что именно ценность валового дохода всей страны не уменьшится в той пропорции, какую принимает здесь Мальтус; из того, что хлеб понизится на 50 %, не следует, что валовой доход каждого отдельного лица уменьшится в ценности на 50 %[73]; а ценность чистого дохода каждого могла бы в действительности возрасти.
Во-вторых, я думаю, читатель согласится со мною, что если допустить увеличение тягости, то она не упадет исключительно «на землевладельцев и на промышленные классы общества»; ростовщик своими расходами взносит свою долю на поддержание общественного бремени совершенно так же, как и другие классы общества. Итак, если бы ценность денег действительно возросла, то хотя бы он и получил большую ценность, но он и уплатил бы большую ценность в виде налога, а следовательно не может быть верным, что вся прибавка к действительной ценности процента уплачивалась бы «землевладельцами и промышленными классами».
Но весь аргумент Мальтуса сооружен на непрочном основании: он предполагает, что вследствие уменьшения валового дохода страны в той же пропорции должен уменьшаться также и чистый доход. Одним из предметов настоящего сочинения было показать, что при всяком уменьшении действительной ценности необходимых предметов, вознаграждение за труд уменьшается, а прибыль с капитала возрастает; иными словами, что из каждой данной годичной ценности рабочему классу уплачивается меньшая доля, а большая доля предоставляется тем, на чьи фонды даются занятия этому классу. Предположим, что ценность товаров, произведенных в отдельной мануфактуре, представляет 1000 ф. и подразделяется между хозяином и его рабочим в пропорции 800 ф. рабочим и 200 ф. хозяину; если бы ценность этих товаров упала до 900 ф., и 100 ф. было бы сбережено из задельной платы вследствие уменьшения цены необходимых предметов, то чистый доход хозяина нисколько от этого не уменьшился бы и, следовательно, он с одинаковою легкостью мог бы взносить одинаковую сумму налогов после уменьшения цены, как и до него[74].
Очень важно проводить ясное различие между валовым и чистым доходом, потому что из чистого дохода должны выплачиваться все налоги. Предположим, что ценность всех товаров страны, всего хлеба, сырых произведений, мануфактурных товаров и т. д., которые могут быть доставлены на рынок в течение года, представляет 20 милл., и что для получения этой ценности требуется труд известного числа людей, абсолютно необходимые предметы, потребления которых требовали расхода в 10 милл.; я сказал бы, что валовой доход такого общества – 20 милл., чистый доход – 10 милл. Из этого предположения не следует, что рабочие получили бы за свой труд только 10 милл.; они могли бы получить 12, 14 или 15 милл., и в этом случае они имели бы 2, 4 или 5 милл. чистого дохода. Остаток разделялся бы между землевладельцами и капиталистами; но весь чистый доход не превосходил бы 10 милл. Если предположить, что подобное общество платит 2 милл. налогов, то чистый доход его был бы низведен до 8 милл.