Колебание, порождаемое второю половиной этой альтернативы – изменением ценности денег – сообщается всем товарам вместе; но колебание, возникающее благодаря первой причине, ограничивается отдельным товаром, производство коего требует большего или меньшего труда. При допущении свободного ввоза хлеба или при земледельческих улучшениях, ценность сырых произведений падает. Но это не произведет никакого действия на цену всех других товаров, за исключением того, что она понизится в соответствии с упадком действительной ценности или издержек производства сырых произведений, входящих в их состав.
Признавая это начало, Мальтус не может, по моему мнению, оставаясь последовательным, утверждать, что вся денежная ценность всех товаров страны должна понизиться в точности на столько же, на сколько упадет цена хлеба. Если бы ценность потребляемого в стране хлеба представляла 10 милл. в год, а мануфактурных и иностранных товаров 20 милл., т. е. тех и других вместе – 30 милл., то нельзя было бы сделать заключение, что годичный расход уменьшился до 15 милл., потому что хлеб упал на 50 % или от 10 до 5 милл.
Ценность сырых произведений, входящих в состав этих мануфактурных товаров, не могла бы, напр., превзойти 20 % всей ценности последних, и потому упадок в ценности мануфактурных товаров вместо понижения от 20 до 10 милл., простирался бы только на сумму от 20 до 18 милл., и после упадка цены хлеба на 50 % вся сумма годичного расхода, вместо понижения от 30 до 15 милл., понизились бы только от 30 до 23 миллионов[71].
Такова, говорю я, была бы их ценность, если бы можно было считать вероятным, что, при столь дешевой цене хлеба, не потреблялось бы более хлеба и товаров; но так как все те, кто употреблял капитал на производство хлеба на таких участках, обработка которых не могла бы продолжаться, могли бы употребить его на производство мануфактурных товаров, и только часть подобных мануфактурных товаров отдавалась бы в обмен за иностранный хлеб, так как при каком либо ином предположении низкие цены и ввоз не доставили бы никакой выгоды, то мы обладали бы прибавочною ценностью всего того количества мануфактурных товаров, которые были бы таким образом произведены и не вывезены для увеличения упомянутой ценности, так что действительное уменьшение как ценности денег, так и всех товаров страны с включением хлеба, представлялось бы только в виде потери для землевладельцев через уменьшение их ренты, между тем, как количество предметов потребления значительно увеличилось бы.
Вместо того чтобы рассматривать в таком свете действие падения ценности сырых произведений, как его и обязывало его же собственное предварительное предположение, Мальтус полагает, что действие это есть совершенно то же, что и возвышение на 100 % ценности денег, и на этом основании рассуждает так, как если бы цена всех товаров уменьшилась на половину против прежнего.
«В течение 20 лет, начиная се 1794 года,
– говорит он, —
до 1813 средняя цена британского хлеба была выше 83 шилл. за квартер; в течение 10 лет, оканчивающихся 1813 годом, она была 92 шилл.; а в течение последних пяти лет этого 20-летия она составляла 108 шилл. В продолжение этих 20 лет правительство заняло около 500 миллионов действительного капитала, за которые, круглым числом, оно обязалось платить, сверх погашения, около 5 %. Но если бы хлеб понизился до 50 шилл. за квартер и точно также понизились бы все другие товары, то вместо 5 % или около этого правительство платило бы в действительности 7, 8, 9 %, а за последние 200 милл. – 10 %.