В общем, уняв сердцебиение, вызванное неожиданной армейской побудкой, я вернулась в постель и лежала там, пока Сашка не поскреблась ко мне тихой мышкой.

– Мам, ты спишь? – Дочь приоткрыла дверь и сунула голову в щель. – Да спи, спи, еще рано. Мы поехали к Сеньке домой, потом я отведу его в школу и в два часа заберу, ты не волнуйся.

– А как же ты…

Сашка, угадав вопрос, помотала головой:

– Спокойно, сегодня пятница, у нас последними уроками сдвоенная физкультура, я отпрошусь. Не велика беда – физру пропустить, по ней ЕГЭ не сдавать. – Она хихикнула, но тут же снова стала серьезной: – В общем, ты о нас с Сенькой не беспокойся, решай вопрос с теть Наташей. Я поняла, что там проблемы. Не спрашиваю какие! И не говори мне, а то я мелкому проболтаюсь. Все, мы ушли! – Дверь тихонько закрылась.

Я чуть не прослезилась, тронутая проявленной дочкой чуткостью и заботой, но решила, что уже хватит киснуть, надо собрать себя в кучку и что-то делать. Однако было по-прежнему непонятно, что именно.

Терзаясь сомнениями и тревогой, я машинально собралась и поехала на работу. Надежда у меня была только на помощь друга, то есть подруги Машки, да еще на подсказку зала в лице коллег, в первую очередь Анатолия Эммануиловича. Плевакин, как я уже говорила, знатный манипулятор, тиран и деспот, но при всем том правильный мужик, своих в беде не бросает.

Редкой ложечкой меда в бочке дегтя стала счастливая случайность: мне повезло припарковаться вблизи здания суда. Чуточку приободренная этим обстоятельством, я даже нашла в себе силы отвечать бледной улыбкой на дежурные приветствия коллег.

Машка с Димой пили кофе у нас в кабинете и совещались. При моем появлении они повернули головы к двери и уставились выжидательно.

– Натка действительно в ковидном госпитале в Подмосковье, у академика Коляды, – сразу выдала я главное и рывком потянула с шеи шарф, едва не удушив себя. – Знакомый охранник нашел ее там. На ИВЛ в реанимации. В коме.

Я тяжело плюхнулась на подставленный предупредительным Димой стул.

– Не может быть, – сказала Машка и помотала головой, отчего ее волосы, наэлектризованные недавно снятой шапкой, распушились одуванчиком. – Еще вечером она чувствовала себя хорошо, а уже через несколько часов оказалась в реанимации? Так даже бубонная чума не действует, это какая-то ошибка. Дима, организуй еще кофе.

– Все может быть, на эту заразу реагируют по-разному, но в любом случае отчаиваться не следует. – Мой помощник высказался менее категорично. – Еленсергевна, капучино или латте? Есть еще теплые слойки с вишней, мы вам оставили две.

– Мне капучино и… и не знаю, что еще.

– Коньячку? Валерианочки? – Машка потянулась к своей сумке – до собственного кабинета она еще явно не дошла.

– Сначала слойку. – Заботливый Дима поставил передо мной блюдце со свежей выпечкой. – А потом будем думать, что делать.

– Да все уже сделано, ребята, у нас есть выход на академика Коляду – это раз, и на городской Комитет здравоохранения – это два, – сказала Машка и все-таки вытащила из сумки аптечный пузырек. – Так, валерьянку с кофе не пьют, это бессмысленно, но ты возьми с собой, будешь по ходу успокаиваться, если что. – Она сунула склянку в карман моего пальто.