«Полная информация по лечению – 20 000 руб.

Перевод в палату на 2 чел. – 30 000 руб., на 1 – 40 000 руб.

Персональная санитарка – 5000 руб./сутки

Постоянная связь (телефон, скайп, зум) – 3000 руб./сутки

Передача (прод. пит., ср-ва гиг., лич. вещи и др.) – 1000 руб./до 1 кг».

– Ого! – Я присвистнула, в ужасе прикидывая, во сколько обходится поболеть модной болезнью.

Навскидку получалось, что надо готовить сотню тысяч. Это для начала – в случае благоприятного развития событий. Если Натка действительно в тяжелом состоянии, то придется платить не одной санитарке, но и врачам, да еще за какие-нибудь препараты и лекарства. М-да, хоть ложись там рядом с ней и тоже помирай – будет легче, чем раздобыть кучу денег!

Но спокойствие, только спокойствие! Я заставила себя мыслить конструктивно. Сотню тысяч мы найдем – наскребем по сусекам. У меня на днях зарплата, у Сашки есть какие-то рекламные денежки, Таганцев тоже вложится, и у Машки с Димой можно занять, они не откажут. И у Говорова… Нет, у Говорова не надо.

Я не стала задумываться о том, почему обхожу Никиту, исключая сердечного друга из списка тех, к кому можно без сомнений обратиться за помощью. Не тот был момент, чтобы анализировать свои мысли и чувства. Про Говорова я подумаю завтра. Или послезавтра. Или еще позже. Короче, когда-нибудь я о нем уже как следует подумаю и все-все решу. Не сейчас.

Дзынь! – звякнуло поступившее сообщение.

Я посмотрела: доктор-коммерсант прислал номер карты для перевода денег.

Понятно: пока я ему заявленные тысячи не отправлю, продолжения разговора у нас не будет.

Что ж, деваться некуда. В очередную долгую паузу на светофоре я зашла в банковский личный кабинет, проверила состояние счета и расстроилась: всего восемь двести! А у нас тут стартовый взнос двадцать тысяч… Кому звонить, у кого просить?

Раздобыть денежки надо было срочно, но беспокоить Сашку я не хотела – она на уроках. Машке и Диме в рабочее время тоже звонить нельзя – люди делами заняты, причем моими, сваленными на них ради возможности незамедлительно умчаться в загородный госпиталь.

Оставался Таганцев. Он, конечно, тоже вовсе не бьет баклуши, но непременно ответит, если не занят чем-то совершенно неотложным, вроде погони за преступником. А даже если занят, то при первой возможности перезвонит – он такой, наш Костя, не то что Говоров… Стоп, про Никиту я собиралась подумать завтра.

– Таганцев, у тебя деньги есть? – прямо спросила я, опустив приветствие.

– Сколько нужно и когда?

– Тыщ пятнадцать и прямо сейчас!

– Щас у ребят пошукаю. У тебя карта к телефону привязана?

– Да!

– Ок.

Вот и весь разговор! Обратите внимание: Костя даже не спросил, зачем мне так срочно понадобились деньги!

И очень хорошо, что не спросил. Врать надежному человеку мне не хотелось, а сказать правду – что деньги нужны для Натки, лежащей в реанимации на ИВЛ, – не представлялось возможным. Я же обещала сестре, что не буду рушить ее светлую мечту в обозримом будущем стать генеральшей Таганцевой!

Пока я добиралась до госпиталя, пискнула эсэмэска – пришло сообщение от банка о пополнении счета. Костя прислал пятнадцать тысяч с припиской: «Держи меня в курсе». Значит, догадался, что предстоящие срочные траты связаны с Наткой, но не стал дергать расспросами, чтобы не мешать.