Со шлюпа отвечали на «пиджин-инглиш» – дикой смеси английского, французского и бог ещё знает каких языков. Один из матросов швырнул в лодку несколько блеснувших на солнце монеток и спустил верёвку. Торговец, ни на миг не умолкая, принялся привязывать к ней покупки.

– «Пингвин», – Михайлов прочёл надпись на полукруглой корме. – Шлюп типа «Оспрей», недавней постройки. Помнится, я читал, что его услали на Тихоокеанскую станцию…

– Может, перевели на Индийский океан из-за угрозы наших рейдеров? – предположил Греве. – Если мне память не изменяет, двухцилиндровая горизонтальная машина двойного расширения, шестьсот шестьдесят шесть индикаторных сил, две армстронговские семидюймовки и ещё четыре дульнозарядных шестидесятичетырёхфунтовых орудия.

– Не изменяет, – подтвердил Михайлов. – Недурной кораблик, хотя с ним одним мы, пожалуй, справились бы. А третий сумеете опознать?

Греве задумался, рассматривая характерный приплюснутый силуэт с низким ступенчатым полубаком.

– Тип «Медина». Из серии «ренделловских» канонерок.

– Так и есть, «Дон», – кивнул Михайлов. – Корпус, как и у «Пингвина», железный, триста тридцать индикаторных сил и три шестидесятичетырёхфунтовки – две погонные, в носовом каземате, одна на полуюте. Солидная посудина, несмотря на нелепый вид.

– Да, втроём они могут задать нам жару.

– Так и есть, Карл Густавыч, так и есть. Единственное наше преимущество – лишних полтора узла ходу. «Дон» едва-едва девять с половиной выжимает, да и «Пингвин» с «Сириусом» под парами больше десяти не дадут.

Фелюга миновала «Пингвин» и теперь огибала стоящие рядом «Сириус» и «Дон». Греве подумал, что со стороны они с Михайловым похожи на двух местных чиновников или купцов, решивших от нечего делать поглазеть на европейских визитёров.

– Что ж, всё что надо мы увидели, пора и честь знать, – подвёл итог капитан-лейтенант. Голос у него был довольный. – Осталось выяснить, что нам приготовил их султанское величество Саид аль-Бусаид…

Гавань Занзибара, борт клипера «Крейсер»

…ноября 1878 г.

– Итак, господа, что мы с вами имеем?

Михайлов говорил неторопливо, давая возможность обдумать каждое своё слово.

– Немножечко головной боли, – немедленно отреагировал мичман Завадский, заслужив недовольный взгляд старшего офицера. До поступления в морское училище юноша жил в Одессе и никак не мог – да особо и не стремился – избавиться от приобретённых в детстве дурных привычек.

– У входа в гавань нас дожидаются три посудины её величества королевы Виктории, – продолжал Михайлов, словно не заметив дерзкой выходки. – И ждут они нас отнюдь не для поговорить, как сказал бы наш чересчур остроумный мичманец…

По кают-компании пробежали смешки – начальство изволило пошутить, а заодно поставило зарвавшегося юнца на место. Завадский густо покраснел. Михайлов постучал костяшками пальцев по столешнице, призывая общество к порядку.

– Итак, три боевых корабля. Не самые сильные, прямо скажем, – но и далеко не беззубые. В прямом бою со всеми тремя сразу «Крейсеру» придётся туго. С другой стороны, стоит нам их пройти, мы сразу начнём наращивать отрыв. Причём на преследовании стрелять в нас сможет только «Дон» с его двумя погонными тяжёлыми орудиями. Но эта канонерка – самая тихоходная боевая единица из тех, что нам противостоят, так что долго обстрел не продлится. Остальные тоже не смогут преследовать нас сколько-нибудь продолжительное время – два, много три часа, и мы будем вне пределов досягаемости. Так что главная трудность – это миновать заслон и не нахвататься по дороге снарядов.