Просто удивительно, сколько людей тогда захотели мне помочь. Кто-то брал детей, кто-то приносил готовые домашние обеды. Однажды вечером я сказала Чарльзу о том, что все очень ко мне добры.
— Я не думаю, что это имеет какое-либо отношение к твоей собственной персоне. Услышав слово «рак», люди начинают нервничать. Именно поэтому они звонят и привозят нам готовые обеды.
Никогда не забуду этих слов. Чарльз во многом считал себя лучше меня, но из нас двоих меня всегда любили больше, чем его. При любой возможности муж стремился это обесценить. Даже тогда, когда мне критически нужна была поддержка, если не от него, то хотя бы от других.
Позже выяснилось, что лампэктомия[18] не решила проблему. На краях раны остались раковые клетки. Нужно было делать мастэктомию — удаление молочной железы.
Следующую операцию, запланированную через две недели, назначили на полдень. В то утро я напекла брауни, а также приготовила ужин. Я должна была вернуться домой на следующее утро. Вспоминая то время, мне кажется, что я вела себя так, как будто мне собирались удалять бородавку.
Я приехала в Женский хирургический центр и была приятно удивлена заботе и вниманию, с которыми со мной там обращались.
— Вот тебе, дорогуша, халат, ночнушка и тапочки. Я зайду, как только ты переоденешься, — сказала медсестра Тина. Это была женщина чуть старше пятидесяти, с добрыми глазами и мягким голосом. Медсестра вернулась через несколько минут и дала мне подогретое одеяло.
— Вот, завернись в одеяло, здесь может быть даже очень прохладно, — сказала она и набросила мне его на плечи.
В бригаде хирургов и медсестер были только женщины, и все они окружили меня добротой. Кто-то пару минут помассировал шею, кто-то нежно погладил и легонько сжал мою руку, кто-то накинул второе одеяло, потому что в операционной всегда прохладно. Такая забота помогла мне спокойно пережить то, что Чарльз не стал сопровождать меня в Центр, ссылаясь на утреннего пациента, зато пообещал навестить после операции.
Муж действительно приехал, но не один, а с Элли. Не знаю, о чем он говорил с доктором и что из этого услышала дочь, но с ней случилась истерика, и потом девочку долго успокаивали, сначала мой папа, а потом сам Чарльз. Когда я вернулась домой, Элли была молчаливой и угрюмой. Когда я думаю об этом сейчас, то готова кричать от злости на мужа, но больше на себя за то, что была словно парализована собственной беспомощностью.
Приблизительно через десять дней после мастэктомии мне надо было снять швы и узнать результат гистологического исследования. Тридцать лет назад моей маме делали похожую операцию на груди и удалили три узла, после чего она прекрасно прожила еще двадцать пять лет. Я предполагала, что меня ждет такая же участь. Как обычно, Чарльз уехал на работу, а меня отвезла к врачу еще одна близкая подруга, Лиза.
— А ваш муж разве не приехал? — удивилась доктор Карлтон и после короткой паузы продолжила: — Диана, есть проблемы. Распространение раковых клеток оказалось шире, чем мы предполагали. Глубина поражения более шести сантиметров, и у вас десять подтвержденных узлов.