Мураками: Вот на чем, оказывается, зарабатывает оперный театр.
Одзава: Да.
Мураками: Декорации «Фиделио» Бетховена, которого вы исполняли в Японии несколько лет назад, тоже брали напрокат?
Одзава: Конечно. Везли на корабле. Но то, кажется, были гастроли Венской государственной оперы, поэтому в прокат не брали. В следующий раз привезут «Пиковую даму» Чайковского, и все декорации тоже полностью приедут из Вены.
Мураками: Декорации и сама постановка – собственность оперного театра?
Одзава: Да. Но в Японии, даже если хочешь оставить декорации, их негде хранить. У Венской оперы свой большой склад в пригороде Вены. Из госбюджета. Они все хранят там, возят туда-обратно на грузовиках. Венский оперный театр вмещает оснащение всего на две оперы, так что почти ежедневно между театром и складом курсирует грузовик.
Освистанный в Милане
Мураками: Оперу можно считать квинтэссенцией современной европейской культуры. Вначале ей покровительствовали члены королевской семьи и аристократия, затем активно поддерживала буржуазия, сегодня ее спонсируют корпорации, но всегда она оставалась блистательной частью культуры. Когда вы, японец, пытались проникнуть в эту святая святых, вызвало ли это сопротивление?
Одзава: Конечно, вызвало. Когда я впервые выступал в «Ла Скала», меня довольно сильно освистали. Мы давали «Тоску» с Паваротти. Я дружил с Паваротти и приехал в Милан по его приглашению. Он с энтузиазмом предложил поработать вместе, мне нравился Паваротти, и я поддался на его уговоры. (Смеется.) Маэстро Караян категорически возражал. Говорил, что это самоубийство. Пугал: «Они тебя убьют».
Мураками: Кто убьет?
Одзава: Зрители. Все знают, как непросто угодить миланской публике. Как он и предполагал, сначала меня как следует освистали. Но по прошествии трех дней, а всего концертов было семь, я вдруг заметил, что в зале тихо, в итоге все закончилось благополучно.
Мураками: Для европейцев освистывать – или зашикивать – обычное дело.
Одзава: Обычное, совершенно обычное. Особенно в Италии. В Японии такого нет.
Мураками: Нет?
Одзава: Есть немного, но не так массово, как в Италии.
Мураками: Когда я жил в Италии, часто читал в газетах что-то вроде: «Вчера в Милане сильно освистали Риччарелли». Помню, меня удивило, что в Италии освистывание в оперном театре, по всей видимости, важное событие.
Одзава хохочет.
Мураками: Похоже, освистывать – своего рода традиция. Конечно, как писатель, я часто сталкиваюсь с плохими отзывами на свои книги, но, если не хочу, могу их и не читать. Не раздражаться. Не переживать. Но музыкант стоит перед залом, ему некуда деться, когда его освистывают. Это ведь наверняка тяжело. Я всегда думаю, как это должно быть трудно.
Одзава: Когда меня первый раз в жизни освистали на «Тоске» в «Ла Скала», моя мать как раз была в Милане. Вера не могла поехать, так как дети были еще маленькими, и мама приехала вместо нее, чтобы готовить мне японскую пищу. Так вот, она пришла на спектакль, сидела в зрительном зале и была абсолютно уверена, что крики в зале – это восхищение мной. (Смеется.