А какой тут «замуж», когда из-за смерти отца вся жизнь кувырком? Ведь, судя по одежде, на коленях возле мертвого отца она сидела – Сима.

И что же ей понадобилось той ночью у сторожки? Почему Денис ее сокрыл, не назвал милиции и до сих пор молчит?

Не видел? Она одна отца нашла?.. Нашла, поплакала маленько и, пока садовник не проснулся, одежду спрятала и спать легла?..

Ох горюшко ты горькое! Как тут узнать?! Ведь могло быть и такое: поймал папка доченьку с садовником, выволочку устроил. От дочери, поди, еще и марихуаной попахивало.

Могло быть так? Мог Гена осерчать?

Да мог, конечно.

А мог на нож нарваться?

Да тоже мог. Поругался с молодежью, полез на Симу с кулаками, а садовник сзади по горлу – чирк ножиком!

Представить страшно. Но возможно.

И как теперь со всем этим быть? Звонить в милицию, пусть Симку забирают?

А как потом Верочке в глаза смотреть? Ведь чует, подсказывает сердце – не виновата дочка в гибели отца! Не виновата! Вон как у тела убивалась.

А если сначала делов наделала, а после убивалась? Такое ведь бывает – сначала делаем, потом за голову хватаемся.

Но как тогда быть с временным перерывом в три часа? Сначала Гена с молодежью подрался, они его того, потом три часа советовались, как лучше поступить.

Ох горюшко ты горькое! Дай, Боже, сил и разума!

Таисия вдруг тявкнула, оживилась; из коридора, ведущего к кухне, выглянула заспанная, растрепанная Елена:

– Надежда Прохоровна?.. Доброе утро. Вы что тут делаете? Случилось что-нибудь?

Бабушка Надя – смятение на лице от страшных мыслей добавило достоверности – сказала:

– Да что-то плохо себя чувствую, не могла бы ты, Леночка, давление мне измерить?

– Конечно могу, – улыбнулась Лена. – Проходите! – И, поманив собачку с собой, скрылась в комнатах.

Надежда Прохоровна прошла на кухню, приготовила руку под манжет тонометра.

– А что же Сима? Не едет сегодня на учебу?

– Сегодня нет занятий, – прикладывая к бабы-Надиной руке холодный кругляшок стетоскопа, объяснила молодая вдова. – Все в порядке, – сказала через некоторое время, – давление как у космонавта. Попьете со мной чаю? – и добавила, внезапно погрустнев: – Через полчаса поеду в город, в судебный морг, медики все еще задерживают выдачу тела Геннадия.

Таисии на теплой уютной кухне перепал кусочек куриного филе.

Через пять минут после того, как за машиной Лены закрылись автоматические ворота, баба Надя с рулоном черного пакета под мышкой прошла по тихому дому до спальни Серафимы на первом этаже.

Стукнула костяшками пальцев в дверь, не дожидаясь отклика, распахнула ее настежь.

С белых подушек, само почти такое же белое, ей навстречу поднялось лицо. Умытое, без краски – в городе случайно встретишь, мимо пройдешь, не узнаешь, – оно сложилось в испуганную гримасу.

Она, еще более отчетливо поняла Надежда Прохоровна. Взгляд Симы зацепился за перевязанный ворсистой бечевкой кулек. Она сегодня ночью по второму этажу ходила.

Вынула пакет из-под мышки, бросила его в ноги Серафимы на кровать.

– Твое? – спросила грозно. – За этим ночью приходила?

Растерянная девушка молча села на постели, подобрала под себя ноги, обхватила руками колени.