– Твое, значит. А кто его на балкон закинул? Денис? Или сама на дерево слазала?

Серафима, изображая непонимание, затрясла головой.

– Да ладно врать-то, – оборвала пантомиму баба Надя. – В милиции быстро разберутся, кто в этой одежде ходил.

– Зачем милиция. – хрипло выдавила Сима, – не надо. Это я. я папу нашла.

– Когда?

– Той ночью.

– Это-то понятно, – внушительно мотнула подбородком сыщица Губкина. – Я тебя о конкретном времени спрашиваю.

Серафима сглотнула, пожала худенькими плечиками:

– Не знаю. Часов в пять, может, в полшестого. Он уже почти холодный был. – От воспоминаний, пережитого ужаса глаза девчонки распахнулись, по телу ударила крупная дрожь.

– Вставай, – сказала баба Надя, – пойдем на кухню, чаю выпьем, ты мне все расскажешь.

Серафима подумала пару секунд, отбросила одеяло – из-под задранной ночной рубашки мелькнули худющие острые коленки; нагнулась за тапочками – под белой кожей заходили тоненькие острые лопатки.

«Эх, бедолага! Что ж ты ешь-то так мало! Кожа да кости, на лице одни глазищи.»

У бабы Нади с детьми не получилось – застудилась, когда в послевоенное время для помощи колхозникам в совхоз отправили, а теплые постели молоденьким девчонкам справить не сподобились. Вповалку спали на деревянных настилах, под бушлатами. Кто поумнее, в центр пробирался, а Наде Губкиной не повезло – в одну ночь с краю застудилась. Спали ведь после тяжелой работы как – никаких подушек не надо! Бревно под голову положи, и ладно. Лишь бы спину вытянуть.

А скрутило тогда – страшно вспомнить! Какие там пенициллины, баней да травками лечились.

Предлагала тогда покойному Васе сынишку из детдома взять, да не договорились.

Работали посменно, бабушек и дедушек для пригляда не имели, с воды на квас перебивались. Не захотел Вася лишней волокиты с документами, мороки с чужим дитем.

А надо было волю проявить! Теперь, глядишь, и правнуков уже б дождалась.

Пока Серафима умывалась, Надежда Прохоровна согрела чайник, достала из холодильника крыжовенное варенье.

– Ты как папу-то нашла? – спросила, когда Серафима, подложив под себя одну ногу, скорчилась на стуле, выпила несколько глотков. – Что тебе в пять утра возле сторожки понадобилось?

– Я раньше пришла, – едва слышно вымолвила та, – в два часа.

– К Денису на свидание? – Надежда Прохоровна облизала ложечку, положила ее на край блюдца: слушать приготовилась.

– Это была шутка, – совсем-совсем тихо проговорила Сима. – Он не знал, что я приду. Никакого свидания не было.

– Так вот просто и пришла – в два часа ночи?

– Угу. Он мне до этого сказал: «Девушкам с такими ангельскими именами больше подойдут белые одежды.» Я купила белый парик, комплект «Энджел». Это была шутка.

«Знаем мы такие шутки, – с легким укором подумала Надежда Прохоровна. – В два часа ночи, да к холостому парню.»

– И он как? Смеялся над шуткой-то?

– Нет. Он. – Серафима поставила край на стула ноги, обхватила колени руками, вздохнула. – Он меня обругал. Вначале.

– За что?

Девушка с вызовом задрала остренький подбородок:

– Заметил, что я «дунула» для храбрости. Обругал, чуть-чуть не выгнал.