Надежда Прохоровна достала из кармана спортивного (прогулочного) костюма обломок печенья. Провела им над головой болонки.
Таисия немного оживилась. Но не настолько, чтобы встать и просто так пойти.
Надежда Прохоровна плюнула на церемонии – быстренько бросила взгляд по сторонам – и, схватив болонку в охапку, донесла ее до крыльца. Поставила у ступенек, приказала: «Сидеть!» – и шустро шмыгнула в прихожую.
Из кухни доносился звук льющейся воды и шаги Лидии, Надежда Прохоровна подошла к обувной тумбе – огляделась – и стремительно схватила с верхней полки лакированный коричневый шлепанец с золотистой пуговкой на перемычке. То, что нужно, – модель без каблука, аккурат для сравнения.
Приложила шлепанец к бумажной стельке, примерилась и грустно поставила его на место: маловато будет. Не тот размер. Если только Катька не любит при ходьбе пальцы на ногах поджимать, но это вряд ли.
Шаги из кухни послышались в направлении прихожей, Надежда Прохоровна суматошно запихала бумажную стельку в карман, замерла!..
Профиль Лидии мелькнул на повороте к ванной и скрылся за углом. Уф!!
Губкина-Мегрэ опрометью скатилась по крыльцу и дух перевела, когда уже оттащила Таисию в смородиновые кусты у дома Веры Анатольевны. Развеселившаяся от подобного обращения болонка пружинисто подпрыгивала у ее ног и намекала то ли на обещанное печенье, то ли просилась еще раз по саду на ручках полетать.
Надежда Прохоровна предпочла отдать печенье.
К дому Лены и Симы пара из дамы и получившей бонус болонки подошла вполне резво. Таисия даже на крыльцо с низенькими ступеньками самолично вскарабкалась, чем подарила бабе Наде понимание: здесь пожилых собак уважают, подкармливают и не обижают.
Надежда Прохоровна бесшумно вошла в прихожую – когти Таси, предательски цокая, заторопились к кухне, – присмотрелась к обувной полке и расстроилась чрезвычайно: на полках вперемешку стояла обувь двух разных размеров. Поди тут угадай. У рослой Симы может оказаться ножка, у миниатюрной Лены – лапища.
Хотя. Сравнив на глаз, какой обуви черного цвета большее изобилие, Надежда Прохоровна взяла в руки холщовую черную тапку и приложила ее к изрядно мятой бумажке.
Тютелька в тютельку. Измазанная в крови балетка принадлежала Симе.
Вернув тапку на место, Надежда Прохоровна тяжело опустилась в удобное кресло на гнутых ножках, встретилась глазами с Тасей, с недоуменной мордой возвратившейся из кухни.
В черном пакете, заброшенном на балкон второго этажа, лежала одежда Серафимы, испачканная в крови отца. И это Надежда Прохоровна хотела обнаружить меньше всего. Понимала, видела в неприязни к Катарине корни эдакой классовой нетерпимости, но ничего не могла с собой поделать. Сима – нелепая бунтующая девочка с подведенными глазами, теперь круглая сирота, – вызывала у бабы Нади жалость. Такие и противоречат-то больше не по злости, а по молодости лет. Приходят постепенно в разум, снимают похоронные наряды, остепеняются. Детей рожают, на работу ходят. Пройдет немного лет, забросит Симка наркотики – ума ведь хватило на иглу не подсесть, – начнет учиться в своем театральном институте, замуж выйдет.