Немного сориентировавшись, Подольски начал вставать на ноги. И в этот момент зашевелились кусты позади него: здесь зеленка подходила прямо к заброшенному дому. Он уже приготовился бежать очертя голову, когда услышал голос:

– Сэр! Это я!

Сказано было по-английски.

Из кустов появился Чеме, рваный, измазанный и чем-то запачканный. Глаза его блестели безумием.

– Вот черт! Как ты уцелел?

– Отошел до ветра, сэр. Их там несколько.

– Да понятно. А где твой автомат?

– Потерял, сэр.

– Черт, скверная новость. Это скверно.

– Есть пистолет, сэр.

– Да? Уже лучше.

Подольски поднялся на ноги.

– Этерли тоже жив. Надо раздобыть еще какое-то оружие.

– Думаю, не стоит, сэр.

Что-то в голосе латиноамериканца заставило Подольски повернуться. Чеме стоял, целясь в него.

– Чеме, – непонимающе сказал Подольски. – Ты чего, Чеме?

Латиноамериканец взвел курок пистолета.

– Извините, сэр.

– Стой! – закричал Подольски. – Ты чего?!

– Это приказ, сэр, – повторил латиноамериканец, целясь в него. – Извините, но так надо.

Но выстрелить ликвидатор ЦРУ не успел. Откуда-то из соседнего здания простучал автомат, на звук однозначно не «калашников», и Чеме отбросило на стену – вся автоматная очередь, шесть или семь выстрелов, попала в него. Он упал, неловко подогнув под себя ногу, и замер.

Господь всемогущий.

Американец прятался за стенкой полуразрушенного дома и ждал, пока очередная очередь оборвет и его жизнь. Но вместо этого пронзительно, мерзко зазвенел телефон.

Тот самый, который он нашел в этом доме.

Подольски ходуном ходящими руками включил его.

– Салам алейкум. – Он узнал голос русского. – Жить хочешь?

– Черт возьми.

– Не беси меня. Если хочешь жить – дом прямо перед тобой. Тот, откуда я стрелял. Перебежишь сюда – останешься в живых. Будешь делать глупости – умрешь. Сделка?

– Что тебе надо?

– Ответы на вопросы. Сделка? – настойчиво повторил русский.

– Черт с тобой, сделка.

– Тогда готовься, я скажу когда. Готов?

– Да, господи, да.

– На исходную. Не сейчас, жди. Жди. Жди. Сейчас!

Американец бросился бежать через простреливаемую улицу.

Если честно, мне до американца было… Нет, вру. Было дело. Просто американец – главный среди них – был нужен мне живым. Как носитель информации. Он должен был что-то знать – на такие задания не отправляют совсем вслепую. И если даже ему соврали, то по направленности лжи тоже можно кое-что узнать. И тем более можно перетянуть его на свою сторону, хотя бы временно.

Американцы – они во многом похожи на нас, но на нас до 1991 года. После этого в нас убили веру. Всякими кидками типа «черного вторника» или «пирамиды ГКО». Те, кто должен был нас охранять, – убивали. Те, кто должен был отстаивать наши интересы, будучи государственным лицом, – грабили, цинично и беззастенчиво. И в какой-то момент мы перестали верить. Всем и сразу – вера осталась только в себя самих, если осталась. А вот американцы верят. Искренне. Не все, но абсолютное большинство. Трудно поверить, но многие из них думают, что они пришли в Ирак, чтобы нести добро, а мы – чтобы нести зло. И если я докажу американцу, как сильно он ошибается, то он может выдать многое.