– Немножко времени за шестнадцать лет жизни небольшая цена, – буркнул он, – отказа не приму, Галина Ивановна. Другое дело, если вы сомневаетесь в моей компетентности, но я дам вам координаты людей, у которых вы сможете навести обо мне справки. Но без ложной скромности, я хорош! В конце концов, дослужился до подполковника в тридцать шесть лет.
– Да? Молодец, – улыбнулась мама Галя, и ее некрасивое лицо совершенно преобразилось.
– Я понимаю, вам неинтересно обо мне знать, – хмыкнул Зиганшин, – кем я стал, раз вы не помните, кем я был раньше. Просто привожу свое звание как свидетельство того, что я не полный дурак.
Галина Ивановна нахмурилась и внимательно вгляделась в его лицо:
– Нет, не помню. Вот если бы вы мне сказали, куда вас ранило, а еще лучше показали рубец…
Убедившись, что на них никто не смотрит, Мстислав Юрьевич передвинул стул так, чтобы оказаться лицом к стене, и оттянул ворот футболки, открывая свой рубец на правой стороне груди.
Когда-то шрам был плотным и багровым, но потом побелел, истончился, и Зиганшин редко о нем вспоминал.
– А, ну конечно! – торжествующе вскричала Галина Ивановна, и Мстислав Юрьевич поспешно привел себя в порядок. – Господи, солдатик! Конечно, я тебя помню! У тебя осколок застрял в двух миллиметрах от сосудистого пучка, а такое везение редко случается. Не иначе, как Бог свою руку подставил в последнюю секунду. Даже в наносекунду, наверное. Еще чуть-чуть, и тебе бы перебило подключичную артерию, и все. Остался бы на месте лежать. А второе чудо, что осколок все же не проткнул тебе сосуд во время транспортировки и на операции за счет вторичного смещения. Санитары – молодцы, да и я тоже молодец иногда бываю.
– Ничего себе, – поежился Зиганшин, – а я думал, ранение неопасное, раз не в живот. Я ж даже сознания не терял.
– Тогда к чему весь этот пафос насчет спасенной жизни? – засмеялась мама Галя.
– Ну не моей конкретно. Какая разница, все мы там были.
Они посидели немного в тишине.
– Слушай, а ты же все письма писал своей девушке, если я ничего не путаю? – наконец сказала Галина Ивановна.
– Не путаете.
– Ну да, целыми днями писал, еще бумагу у меня выпрашивал. Как, дождалась она тебя?
Мстислав Юрьевич покачал головой:
– Она уже вышла замуж, когда я вернулся.
– Вот зараза!
– Знаете, там такой жених нарисовался, что я не сержусь. Владимир Иваницкий, может, слышали?
Галина Ивановна присвистнула.
– Так твоя бывшая девушка – мадам Иваницкая? Красавица из красавиц… Хочу сказать, губа у тебя не дура.
– Ну а то, – улыбнулся Зиганшин.
Договорившись быть на связи и сразу сообщать друг другу обо всех новостях насчет Ярослава, они попрощались, и Мстислав Юрьевич поехал забирать мать и племянников из Мариинского театра.
В честь начала учебного года мама решила порадовать детей и устроить им праздничные выходные. В пятницу – спектакль в Мариинке, в субботу – Эрмитаж, а в воскресенье, так уж и быть – кино.
Мстислав Юрьевич немного тревожился, что уезжает на три дня, оставляя Льва Абрамовича с Фридой, но те успокоили его, мол, теперь, когда они знают, на что способен Реутов, будут проявлять максимальную осторожность. Продуктов у них полно, погода плохая, выходить из дома особенно не за чем, запрутся и станут себе валяться на диване и читать.