Он набрал Лизин номер и сказал, что придет домой поздно, пусть ужинают без него.

– Хорошо, – сказала она грустно.

– Просто много работы.

– Да, Руслан, я понимаю.

– Я знаю, ты у меня умница, – сказал он и сам поморщился, так фальшиво это прозвучало.

Зиганшин приехал на десять минут раньше, но Галина Ивановна уже прохаживалась возле серого гранитного бортика подземного перехода.

Они долго не могли договориться о месте встречи, в ресторан мама Галя категорически отказывалась, а «просто прогуляться», как предлагала она, Зиганшин считал невежливым. Наконец он вспомнил, как Руслан расхваливал ему свой любимый книжный магазин на Невском, мол, там можно не только литературой затариться, но и интересно провести время, и в кафе посидеть.

Мстислав Юрьевич специально взял запас времени, чтобы найти место для парковки, но внезапно оно освободилось прямо перед его носом, и, не веря своему счастью, Зиганшин с точностью часовщика втиснул свой брутальный джип между двух дамских машинок.

Он прошел галереей Гостиного двора, рассеянно заглядывая в нарядные витрины. Несмотря на яркий блеск стекол, дорогие товары и оригинальное оформление, чувствовалась во всем горьковатая нотка уныния и упадка. Зиганшин решил, что это мерещится ему, или просто он постарел, и ощущение праздника ушло из сердца.

Притормозив возле зеркала, он увидел крепкого русоволосого мужика с обветренной физиономией и тяжелым взглядом серых глаз. Мама находила в нем сходство с Джудом Лоу, но Мстислав Юрьевич считал, что просто она увлечена этим артистом, вот он ей и мерещится везде.

Зиганшин пригладил волосы. Он никогда не думал, красив или нет, но сегодня почему-то захотелось произвести на маму Галю хорошее впечатление.

В жемчужных сентябрьских сумерках Невский казался лихорадочно оживленным, люди двигались так быстро, будто хотели от чего-то спастись, и вообще в воздухе была разлита какая-то тревожность.

Галина Ивановна, не видя его, закурила, и Мстислав Юрьевич спрятался за арку, чтобы дать ей возможность насладиться сигаретой.

«Совсем не изменилась, – думал он, глядя, как она, прислонившись к невысокой гранитной ограде подземного перехода, мечтательно выпускает дым, – только сменила камуфляж на джинсы и ветровку, вот и все».

Тут он внезапно подумал, что если бы не эта пожилая и некрасивая женщина, он мог быть мертвым уже без малого два десятка лет. Если бы не мама Галя, не стало бы у него ни Наташи, ни племянников, ничего!

Он вдруг так остро ощутил себя живым, что закружилась голова, и пришлось несколько раз глубоко вдохнуть.

«Вот стоит человек, подаривший мне шестнадцать лет жизни», – думал он, не понимая, как назвать чувство, овладевшее им.

Любовь? Благодарность? Просто ему хотелось сделать так, чтобы Галина Ивановна была счастлива, вот и все.

Дождавшись, пока она докурит и аккуратно выбросит сигарету в урну, Мстислав Юрьевич вышел из своего укрытия.

В «Парке культуры и чтения» они сразу прошли на второй этаж, в уютное кафе, достаточно тихое для разговора, не предназначенного для чужих ушей.

Устроившись за столиком в самом дальнем углу, они посмотрели друг на друга. Зиганшин растерялся: давно он не пребывал в таком смятении души. Хотелось что-то делать, как-то передать маме Гале свою молодость и силу, поделиться тем, что он взял от жизни за эти шестнадцать подаренных лет.