— Возможно, — говорит он, — ты справишься быстрее, если я скажу, что к моему внешнему виду Маргарита Аркадьевна тоже усердно прикладывалась.

Двери дома с готовностью открываются, впуская нас… и мой смех.

— Вот видишь, — говорит он, когда мы заходим на кухню, и такой у него при этом несчастный, даже немного обиженный голос.

А расстраивают его запеканка из кабачков с сыром, салат с авокадо, куриной грудкой и пекинской капустой. Основной удар его настроению наносит обнаруженный в кастрюльке суп-пюре из брокколи и запечённая тыква.

— Куда она столько наготовила? — ворчит он. — Как будто думала, что я решу созвать вечеринку и так круто подставить друзей.

— У тебя много друзей? — интересуюсь, расставляя тарелки. — На свадьбе я видела только одного. Думала, он единственный.

— Ну это не повод судить. С твоей стороны на свадьбе вообще была крыса. — Он добродушно усмехается и тоже подключается к делу, достает бутылку вина. — Хотя ты права. Друг у меня один. Остальные скорее хорошие приятели. Но Ярову этого лучше не знать. У него и так самомнение выше крыши. А тут — единственный друг самого лучшего юриста, владельца самой лучшей юридической компании не только этого города!

— А Яров чем занимается?

— Сеть торговых центров, — скучно перечисляет он, — продовольственных магазинов, инвестиции, ну и так, по мелочам.

Сомнений не остается, если «крыша», выше которой задирается самомнение, и существует в природе, то она у них одна на двоих. Не знаю, как начинал бизнес Яров, но в случае Алекса ему действительно есть чем гордиться.

— Попробуй, — предлагаю я, когда мы усаживаемся, — пахнет вкусно и выглядит аппетитно.

Он без восторга накладывает к себе в тарелку салат — наверное, только из-за того, что там присутствует хоть какое-то мясо.

— Нет, — опускает вилку, — на такое я решусь только после вина.

— В холодильнике есть колбаса, — вспоминаю я. — А еще мясо для отбивных. Если хочешь, я приготовлю.

— Ешь, — отмахивается он. — А то совсем не оставляешь мне шанса просто напиться.

Он улыбается. И даже пробует салат, демонстрируя, что это бывает съедобно. Я делаю себе пометку, что завтра утром надо ему компенсировать этот страдальческий ужин, и с удовольствием пробую вино.

— Очень вкусное. Умеешь ты выбирать.

— Да, — подтверждает он, и это звучит без бахвальства, а просто потому, что так все и есть. — И это касается не только вина.

Его взгляд плавно исследует мое лицо: лоб, глаза, волосы, губы… Застывает на них и будто нехотя оставляет в покое.

Мне нравится это ощущение. Когда никуда не торопишься. Когда ты не прыгаешь мысленно в прошлое и не пытаешься притягивать к себе будущее мечтами. А когда ты здесь и сейчас. В настоящем. И в нем хочется находиться.

Неторопливый разговор, взгляды, которые говорят куда больше и заставляют чувствовать нити, которые переплетаются между нами, натягиваются. Кажется, еще чуть-чуть — и их даже можно будет увидеть, потрогать. Очень хочется прикоснуться… Узнать: какие они? Жесткие? Нежные?

— Только не говори, что у меня между зубов застряла капуста.

Я непонимающе смотрю на Алекса и только теперь осознаю, что долго в полном молчании рассматривала его. И, судя по замечанию, особенно пристальное внимание уделила губам.