Захар прищурился.

– Кто из вас назовет мне имя благородной женщины, решившей приголубить сироту? Ну? Повторяю фамилию Арины. Мо-ло-ка-но-ва!

– Питирима! – подпрыгнула я. – Она же Татьяна.

– Молодец, конфетку заслужила, – похвалил меня Рамкин. – А теперь подробности про Арину. Когда Питирима закончила медучилище, ее мать забрала из приюта младенца. Дело давнее, я смог лишь установить, что у взрослой Питиримы появилась сестричка. Помните, я вам говорил: «Питирима пошла работать в двадцать один год, это странно, она точно родила кого-то и нянькалась с малышом». И сейчас я совершенно уверен, что Арина дочь знахарки. А почему вы не спрашиваете, какое имя выбрал себе Парфений?

– Какое? – эхом повторила я.

Захар расплылся в улыбке и стал похож на кота, которому повезло полакомиться домашним творогом и сметанкой.

– Он написал в заявлении о трудном произношении имени Парфений Агапьевич. Про фамилию в бумаге речи нет, но она тоже изменилась. Наверное, тетка в загсе потом купила себе новую мебель. Вам понятен намек?

– Более чем, – буркнул Костин, – ей дали взятку. Говори, кем стал Парфений?

Захар поправил свитер, кашлянул, выпил воды и торжественно заявил:

– Морозов Парфений Агапьевич получил паспорт на имя Петрова Алексея Николаевича. Он женился на Анастасии Егоровне, нашей клиентке.

Я потеряла дар речи.

– Ексель-моксель! – выпалил Костин.

– Охохонюшки, какая гостья дорогая приехала, – воскликнула Татьяна, она же Питирима, впуская меня в избу. – Ай, молодец! Сегодня оделась по-нашенски. На ногах резиновые сапоги с утепленкой. Хорошая вещь. Что в сумках тащишь?

– Подарочки вам, – объяснила я, скидывая верхнюю одежду и обувь, которая понравилась хозяйке, – вы меня в прошлый раз так гостеприимно встретили, спать уложили, когда сон меня с ног свалил. Приехала вас поблагодарить. Ну и попросить кое о чем.

– Пошли в зал, – деловито велела бабуля.

Я послушно пошла за ней в комнату. Татьяна поставила пакеты на стол и заахала:

– Конфеты шоколадные! Колбаса дорогая! Сыр не российский! Чай ненашенский. Тебе что, денег девать некуда?

– Все свежее, – заверила я, – а покупал муж, он у меня бизнесмен. Можно ему войти? Если нет, он в машине подождет.

– Давай сюда мужика, – распорядилась Татьяна.

Я вынула телефон, и очень скоро в комнате появился Костин.

– Добрый день, Питирима Владимировна.

– Подготовился, – заискрилась улыбкой Молоканова, – выучил имечко старинное. Не ломай язык. Я привыкла на Татьяну откликаться. Садись.

Костин опустился в кресло.

– Но в паспорте вы Питирима.

– Верно, – согласилась старушка.

– И в лагере «Ежик с фонариком» на работу брали Питириму Владимировну, – не умолкал Костин.

– Эк о чем вспомнил, – удивилась бабка, – много воды с тех пор утекло. По документам так. А дети и взрослые меня звали – няня Таня.

– Вы работали там десять лет, – уточнила я.

Молоканова молча прошла на кухню, принесла чайник, водрузила его на стол. Туда же поставила чашки из парадного сервиза, достала их из буфета и махнула рукой.

– Неспроста вы явились, гости дорогие. О чем погутарить хотите?

– Чай ваш вкусный, да от него в сон кидает, – ответила я и включила диктофон.