Сегодня воистину был мой день. Опять миновав все пробки, я приехала в офис и, войдя в кабинет Костина, сразу осведомилась:

– Что нашел Захар?

– Ты видишь перед собой гения, – произнес за моей спиной Рамкин.

Я обернулась.

– Ты стоишь позади меня, я тебя не видела.

– Не стоит придираться к словам, главное, моя гениальность, – объявил парень, – я додумался до того, что вам в голову не пришло.

Я навострила уши.

– До чего?

Компьютерщик сел в кресло и поставил на стол ноутбук.

– Я нашел в архиве дело о пропавшей коллекции. В материалах есть список тех, кого подозревали в причастности к ее краже. Вот он. Читай.

Я посмотрела на фамилии.

– Ни одной знакомой.

Рамкин потер руки.

– Мне тоже так показалось. Там только мужчины. Все они испарились. Никаких сведений о парнях нет, следователи в то время сделали что могли, но у них не было моих возможностей, приходилось читать бумажные документы. Представляю, как они уставали. А эксперт! Изучал при помощи лупы все отпечатки с места преступления! Потом, опять же, взяв увеличительное стекло, сравнивал «пальчики» с картотекой. Рехнуться можно. То, на что я сегодня трачу от силы минут двадцать, бедолаги делали месяц. Жуть!

– Говори по делу, – попытался остановить Захара Костин.

Но нашего повелителя «мышки» нелегко сбить с толку.

– Все, что я сказал, имеет непосредственное отношение к Анастасии Егоровне, – заявил Захар, – разжевываю вам, почему специалисты тех лет не нашли то, что обнаружил я. У них не было компьютера!

– Отлично, мы это поняли, – кивнул Костин, – снял обертку, покажи конфетку.

– В списке подозреваемых трое, – завел Рамкин. – Огоньков Сергей Леонидович, отслужил в армии, стал охранником, женат, со всех сторон положительный. В момент его исчезновения супруга ждала ребенка. Алакин Николай Андреевич, тоже охранник, анкета идеальная, женат, есть дочь, внук. Морозов Игорь Петрович, научный сотрудник, безупречен во всех отношениях, вдовец, жена погибла в ДТП, у него сын. Я решил проверить, как складывалась судьба их родных. Огонькова умерла в родах, ребенок погиб. Алакина уволилась, стала воспитывать внука, дочь была вынуждена выйти на работу. Сейчас вдовы уже нет в живых, внук вырос, стал учителем. Живет скромно в той же квартире, куда его из роддома принесли.

Захар потер руки.

– Какой вывод можно сделать? Про Огонькова и Алакина нам надо забыть. Даже если они и принимали участие в похищении коллекции, их родня никакой выгоды от этого не получила. Точка. Обратимся к Морозову Игорю Петровичу.

Начнем с того, что он, будучи совсем молодым, сменил имя и отчество. Ранее его звали Иринарх Агапьевич.

– Заковыристо, – отметил Володя.

– Вот-вот, – согласился Рамкин, – Иринарх Морозов. Может, сейчас, когда стало модно обзывать детей по-всякому, это имечко и не вызовет смеха. Но во времена юности парня имя «Иринарх» вызывало оторопь. Наверное, он мечтал заполучить в паспорте Ивана, Петра, Михаила. И он осуществил свое желание – превратился в Морозова Игоря Петровича. Диплом об окончании вуза он получил уже на это имя, пошел работать в организацию, которая занималась проведением разных выставок, как советских, так и зарубежных. Морозов служил в отделе, который проводил экспертизу экспонатов, подтверждал их подлинность. Процедура формальная, у тех, кто предоставлял экспонаты, имелись все нужные документы. Игорь Петрович, как вы уже небось догадались, был искусствоведом. Обычный рядовой сотрудник. Женат. Его сына зовут Антоном. По какой причине я так подробно рассказываю о третьем пропавшем? Пойди он служить в военную структуру или в оборонный НИИ, вот тогда бы Игоря проверяли с особым пристрастием, выясняли, какого цвета носки предпочитал его прапрадедушка и не работала ли его бабка на немецкую разведку. Но кому нужно изучать под микроскопом простого дядю, который занят формальной проверкой экспонатов? При приеме на работу Морозов указал свои данные, сообщил, что он Игорь Петрович. Про Иринарха Агапьевича не упомянул.