Но – билеты и гостиница были заказаны, и с этим пришлось смириться.

Двадцать дней честно отсидели в санатории – готовили «организмы» к поездке. Без конца пили валокордин и потихоньку от Ольги просили у врача каких-нибудь успокоительных. Ольга навещала свою «богадельню» по выходным. «Цацы» крепились изо всех сил, говорили, что чувствуют себя прекрасно, и были наигранно веселы.

– Стойкие оловянные солдатики, – смеялась Ольга.

И наконец наступил октябрь – безо всякого плавного перехода, сразу после короткого сентябрьского подарка – бабьего лета. И сразу с дождями, листопадом и холодом.

Долетели прекрасно, без приключений.

Важно пили предложенный сок, восхищались «полетным» обедом на пластиковом подносе, два раза просили кофе.

Долго прощались с любезной стюардессой и шумно благодарили за чудесный полет.

Выйдя из здания аэропорта на улицу, пахнувшую все еще летом, душноватой сладкой зеленью, раскаленным асфальтом, южной пылью и жареным мясом из придорожного ресторанчика, Гаяне замолчала и словно окаменела. Вытянулась в струну и беспокойно теребила поясок от платья.

Елена скинула плащ и обмахивалась журналом.

– Здесь всегда душновато, – тихо сказала Гаяне. – Влажность большая.

Елена растерянно кивнула и посетовала, что не взяла веер. Тот, «карменовский», что Леля привезла из Мадрида.

Сели в машину и двинулись в город.

Елена удивлялась незнакомым пейзажам – совсем мало растительности, длинные «шеи» нефтяных качалок. Овцы, пасущиеся на голых склонах.

Гаяне молча глядела в окно. За всю дорогу – ни единого слова.

Ольга приложила палец к губам – показала знаком матери: помолчи.

Елена обиженно поджала губы.

Наконец въехали в город, сразу поразивший густой обильной зеленью, чистотой, шириной проспектов и знакомым урбанистическим гулом столицы.

Окна гостиницы выходили на берег моря. Выключили кондиционер и распахнули настежь окно. Ворвался весело и рьяно свежий ветер, пахнувший соленым морем и солнцем.

Решили отдохнуть с дороги, а уж потом… Гаяне, строго сдвинув брови, сказала, что в первую очередь надо посетить базар (!), далее – старый город, а уж потом все остальное.

Елена листала путеводитель.

– Базар, Гаечка? – разочарованно удивилась она. – Ну есть же музеи, парки, памятники, наконец!

За Гаяне вступилась Ольга:

– Мам, ну ты же не знаешь, что такое восточный базар! Это тоже своего рода зрелище: и музей, и парк, и памятник – три в одном.

Елена вздохнула и согласилась.

Вызвали машину. Гаяне уселась рядом с водителем.

– На центральный, – коротко сказала она, но шоферу все стало ясно.

– Землячка? – спросил пожилой шофер. – Давно на родине не была?

– Давно, – коротко ответила Гаяне. – Лет сто, наверно.

– Жена моя тоже была армянка, – вдруг тихо сказал шофер. – Я ее тогда увез в село, к своим родственникам. Прятали, как могли. А потом она осмелела и вышла на улицу. – Он замолчал и затянулся сигаретой. – Больше не вернулась. Через месяц нашли, всю ножом исколотую. Там, в селе, ее и похоронили. А детей своих я в Нахичевань к родне жены отправил. А ты уехала и спаслась. – В его голосе прозвучала почему-то укоризна. И еще огромная и безутешная боль.