Скорее всего, это произошло во сне. И наверняка она ничего не успела понять и почувствовать. Умерла как жила – тихо и незаметно, никому не причинив беспокойства.

Похоронили ее в одной могиле с дочерью. Рядом, под соседним общим камнем, лежали ее бывший и единственный муж и любимая свекровь.

– Вот такой у нас семейный склеп получился, – горько вздохнула Елена. И добавила: – И меня туда, Лелька! К Боре! Слышишь? Ну и ко всем… нашим.

Ольга досадливо махнула рукой:

– Мам, ну как всегда – вовремя! И так черно на душе, а тут ты… Со своими «чудными» пожеланиями.

Пожелание пришлось исполнить очень скоро – в самом начале лета. Очередной гипертонический криз, из которых раньше всегда удавалось, по счастью, выскакивать.

Ольга и врач со «Скорой» настояли на госпитализации. Елена сразу, как-то очень быстро и почти без сопротивления, согласилась. Что было для нее не совсем обычно.

Ольга зашла в палату, поправила простыню, взбила подушку и принесла из буфетной стакан остывшего чаю.

Елена подержала ее за руку, медсестра измерила давление. Оно, слава богу, начало медленно падать, и Ольга, поцеловав мать, спокойно ушла.

– Принеси завтра лимоны! – выкрикнула ей вслед Елена.

Ольга кивнула:

– Разумеется, мам!

Ночью она спала спокойно. Утром торопилась на работу – поскорее закончить дела и поехать в больницу.

Купила на рынке лимоны и первую, дорогущую черешню – огромную, черную, похожую на некрупную сливу, словно облитую глазурью. Она вошла в палату и сразу все поняла. Еленина кровать была пуста и белье, небрежно и наспех содранное, валялось на полу. Нянька переворачивала полинявший полосатый матрас.

– Засикала, – сказала она Ольге, кивнув на него. – Перед смертью это бывает!

Ольга выскочила из палаты, бросилась на улицу и только там разревелась.

Поминальный стол устраивала Катя, приехавшая в Москву из Токио на пару недель по делам. Позвонили Никошке – он собрался в один день.

На кладбище Ольга сказала:

– Вот теперь мы с тобой си`роты, Никошка. Абсолютные и окончательные. Никого у нас не осталось – ты да я, вот и все Луконины. А сколько нас было!

Николай снял очки, вытер мокрые от слез и ветра глаза и обнял сестру.

– Ты и я – это не так мало. Все же семья. Какая-никакая.

– Два «я», Никош. А семья – это семь я.

– Ну, что есть, – вздохнул он.

И, обнявшись, они медленно пошли с кладбища прочь.

Ольга никак не могла привыкнуть к тому, что ей уже не надо спешить домой. Никогда! Первое время она смотрела на часы и проверяла, не разряжен ли мобильный. Нет, нет, не разряжен. И торопиться некуда.

Теперь она задерживалась на работе допоздна. Нехотя вставала со стула и медленно брела по бесконечным останкинским коридорам.

Парковка, обычно загруженная до предела, в это время была почти пуста. Одинокий голубой «пежик» терпеливо ждал неторопливую ныне хозяйку.

Она медленно ехала по освещенному городу, удивляясь вечерней загруженности центральных бульваров и улиц.

Дома, открыв входную дверь, она по привычке прислушивалась к звукам квартиры.

Было тихо. Только машины шуршали шинами, проезжая по Гоголевскому.