– В программе?

– Да, конечно. Недавно в ней, как я слышала, были переписаны некоторые ключи, и это ведёт к постепенному самообучению. В результате саморазвитие одновременно усложняется и упрощается. Это как если бы актёрам в театре раздали пьесу, в которой часть слов из их реплик была бы затёрта – говорите, что хотите, а там посмотрим. Или как если бы персонажам компьютерной игры дали возможность осознать, что ими кто-то играет. Не всем дали, не массовке, но парочке главных. Предполагаю, что они бы, как и вы, втихаря, бросились первым делом искать границы своего мира.

Её улыбка была само очарованье, но на меня, признаюсь, повеяло холодом.

– И что бы они выяснили?

– То же, что и вы. Что при определённом стечении обстоятельств, везении и понимании некоторых символов и зависимостей достижение и даже преодоление этих границ возможно, но только в одну сторону. Правило перехода строится на принципе времени. Вот это что за символ? – Она указала себе на грудь.

– Восьмёрка, – опередил я Тима. – Или безконечность.

– Вот именно. Из чего она состоит?

– Из двух кругов. – Я начал, кажется, догадываться, на что она намекает. – Два наших мира. Если один отделить от другого, круги останутся, но безконечность развалится. Как музыкальная октава, часть которой всегда неполноценна.

– Теплее. А если восьмёрку разрезать не поперёк, а вдоль, что получится?

Я представил себе это рассечение:

– Тройка и…

– … такая же тройка. Только развёрнутая наоборот. Как два лика бога Януса. Те самые 33, например, градуса, что чудесным образом указывали вам правильный путь.

– Хорошо. Допустим. Но мне по-прежнему совершенно непонятно, при чём ту время и наша невозможность вернуться?

– А тебе станет понятнее, если я скажу, что можно умереть вверх, а можно – вбок? Вы умерли вбок. Вы не скинули свои тела, свои аватары, свои скафандры, но для покинутого вами мира вас больше нет. Вас не стало в тот момент, когда вы пересекли границу. Вернуться туда вы сможете теперь только в следующем воплощении, однако это уже будет другое время.

– А ты? – спросил Тим. – Ты ведь богиня. Ты можешь перемещаться?

– Могу, – кивнула Кристи и выжидательно на него посмотрела.

– Тогда переместись, пожалуйста, и сообщи нашим, что у нас всё в порядке.

Вместо ответа она снова исчезла. На сей раз её не было несколько минут. Мы успели выйти на балкон и подышать римским воздухом на высоте шестого этажа. Тим насуплено молчал. Я нашёл на кухне початую пачку сигарет и закурил, чего со мной не происходило вот уже много лет. Вернулась Кристи весьма эффектно, крикнув из ванной, чтобы ей принесли полотенце. Когда мы снова оказались втроём на кухне, она передала приветы от наших жён, сказала, что Ингон всё же решил ехать учиться в Канаду, а ангар из-под дирижабля уже разобрали. Ничего подобного, не побывав там, она знать не могла.

– Послушай, – начал я, чтобы отвлечь Тима и себя от новой волны грустных мыслей, – но если ты такая всемогущая и посвящённая, то какого рожна тогда, на вилле, дала себя увезти и убить? Или это тоже какой-то принцип, типа принципа Иисуса Христа?