– Они у меня, как и более ранние записи, принадлежащие Вильяму Брюсу. А вот отдельные дневники, судя по тому, что происходит, были все-таки похищены…

– А что происходит? – подала голос Анна Михайловна, до сей поры спокойно сидевшая на своем месте и очень внимательно слушавшая.

– За последний год это – пятый оборотень, разгуливающий в окрестностях Питерсбурха. Правда, до событий последних дней эти твари в зверином обличии были не слишком умны, и нам удавалось буквально сразу поймать их и уничтожить.

– Кто это был? – спросил Белов.

– Разные люди: карточные шулеры, сбежавшие с завода крестьяне, даже один разорившийся мелкопоместный дворянин. Между ними не было ничего общего, кроме одного: всем им нужны были деньги, и все они посещали небезызвестную вам, Григорий Петрович, мадам Амели. И этот Иванов не исключение.

– Значит, искать надо там, – протянул преображенец и тут же хлопнул себя рукой по лбу. – Ванька! Совсем забыл про него, шельмеца!

– Вы сейчас о том надежном человеке, которого не должны были учуять? – уточнил Шувалов.

Преображенец кивнул, тяжело поднялся и сквозь магический туман, паривший над полом, направился к окну, приоткрыл и окликнул Степана.

– Чего изволите, барин? – для тех, кто находился в комнате, голос мужика звучал очень глухо, словно тот был далеко.

– Скажи моему денщику, чтоб посвистел, как назначено, он поймет! – распорядился Белов и вновь закрыл окно, отсекая всех от внешнего мира.

– Это и есть ваш надежный человек, которого никто не опознает? – слегка иронично осведомился Шувалов. – Ваш денщик? Его же каждая собака в Питерсхоффе знает!

– Это не Василий, – хитро улыбнулся в ответ Белов. – Хотя вы правы, ваше сиятельство, это – солдат Преображенского полка, и собаки теперь его точно знают!

Ждать пришлось долго. Во всяком случае, так показалось из-за напряженного молчания, царившего в комнате.

У Насти на языке вертелось бесчестное количество вопросов к Анне Михайловне, но задавать их при Шувалове девушка не решилась. Сам же граф, решив поберечь силы, снял заклятие от чужих ушей, после чего погрузился в сосредоточенное молчание. Молчал и Белов. Гриша даже прикрыл глаза и, как показалось Насте, задремал.

Тем не менее, именно преображенец своим чутким звериным слухом уловил, как к дому кто-то идет. Он выпрямился и широко улыбнулся.

– Сашка пришел, – радостно возвестил Григорий.

Впрочем, зычный кавалерийский голос посетителя, вопрошавшего, где разместили офицера преображенского полка Григория Белова, услышали уже все. Анна Михайловна неторопливо поднялась и подошла к дверям.

– Сашенька, голубчик, этак вы мне всех слуг распугаете! – хозяйка дома протянула незваному гостю руку, которую Левшин почтительно поцеловал.

– Прошу прощения, Анна Михайловна, но ваш слуга не желал меня пускать! – скоро раскланявшись с присутствующими, измайловец подскочил к другу и заключил того в медвежьи объятия. – Ну, Гришка, ну, дал ты нам всем жару!

Объятия сменились похлопываниями по плечу и спине, заставившими Белова невольно охнуть и схватиться за рану.

– Тише ты! Убьёшь ведь! – проворчал преображенец.