Симон суетливо встал.
– Тут товарищи… хотят с вами переговорить.
И вышел из кабинета.
Старший по возрасту, и наверное по званию, показал на стул напротив. Он был пожилым, не меньше пятидесяти, но в хорошей форме, никакого типичного для старших офицеров пуза. Одет в импорт – Тимаков узнал крой британского портного.
– Присаживайтесь…
У молодого был какой-то блокнот, но он ничего не говорил. Только время от времени делал пометки.
Тимаков сел.
– Не возражаете, если будем говорить на этом языке? – пожилой вдруг перешел на английский.
– Ничуть
Володя опознал английский – не классический оксфордский, а американский. Американский и британский английский языки – все же отличаются. Как и произношение – у американцев оно намного четче.
– Как ваши успехи в учебе?
– Спасибо, хорошо.
– Как здоровье вашей матери?
– Спасибо, хорошо.
– Ваша мать работает в банке, верно?
Володя пожал плечами, на эту тему он говорить не собирался. Молодой сделал пометку в блокноте.
– Как вы сами оцениваете свое знание английского?
– Я свободно говорю на этом языке.
– А еще какие языки знаете?
– Французский. Похуже, правда.
– Откуда вы его знаете?
– В Лондоне школа была, при посольстве. Там второй язык был, как и во всех британских школах – французский. Потом я сам учил, чтобы не забывать.
– Так кем работает ваша мать?
Володя снова пожал плечами. Дело в том, что работа в Центральном банке СССР тоже шла под грифом. Но он понял, откуда гости. Мать, как только поняла, что сыну грозит Афган, все кабинеты оббегала. Наверное, проверяют его перед отправкой. Если он пройдет проверку, порекомендуют переводчиком в резидентуру. Эти явно оттуда.
– Почему вы выбрали персидский в качестве основного языка изучения?
– Хотелось что-то новое… освоить.
– Освоить что-то новое?
– Да… сэр.
Пожилой, услышав британо-американский вариант обращения к старшему по званию военному лишь коротко усмехнулся.
– Поехали, – сказал он по-русски, вставая
* * *
Черная «Волга» прошла МКАД и устремилась в сторону Калинина…
За кормой осталась серая Москва с красными вкраплениями транспарантов и лозунгов, остатками серого, грязного снега, сгребенного в кучи и усталыми от долгой зимы, раздраженными жителями. Машин на дороге сразу стало поменьше, выделялись Икарусы и Камазы, которые только начали массово появляться на дорогах. Они везли в Москву продукцию колхозов и совхозов со всей центральной части РСФСР – а следом, электричками из тех же областей в Москву устремлялись и покупатели… Как метко сказал один мужик (имя которого потерялось во мраке истории), «не по Лёньке шапка…»
Как только прошли МКАД – новостройки закончились и перед ними во всей красе предстала советская провинция: грязная, нищая, почти не строящаяся, вся мечта которой – уехать куда угодно и кем угодно, хоть лимитой36. Летом – зелень полей, белизна берез и бесконечная синь неба превратит ее в ту самую Россию, которую воспевали поэты, и загадочную душу которой безуспешно пытались понять философы многих поколений, но сейчас, под серым небом в марте, советская провинция была особенно омерзительна.