— Мам, мам, встать сможешь?
Фира посмотрела на дочь мутным взглядом:
— Я немножко посплю и пойдем. Дай ручку…
Ксеня протянула ладонь. Но Фира вдруг с удивлением посмотрела на свою руку и дернулась всем телом:
— Надо же, не поднимается… тяжелая такая…
Ксеня схватила ладонь Фиры:
— Сожми, пожалуйста.
— Не могу…
За спиной на своем встревоженно лопотали нивхи.
Ксеня в слезах повернулась к ним:
— Сможете в поселок донести? Пожалуйста.
Фельдшера, Тамару Николаевну, похожую характером на Женькину свекровь Гордееву, они встретила на полпути и вместе дошли до фельдшерско-акушерского пункта, ФАПа.
Та пощупала пульс, постучала пальцами по руке и ноге, вколола успокоительное. А когда вышла из кабинета, насупилась и вздохнула:
— Плохие новости. Правая половина парализована. Кровоизлияние в мозг.
— Она поправится?
Тамара тяжело молчала.
— В лучшем случае… — она сделала паузу, — в лучшем случае будет парализованная. Но тут, похоже, все стремительно.
— Что стремительно?! — возмутилась Ксеня. — Везите в поселок!
— Не доедет, — мрачно ответила фельдшер. — Да и на чем?
— Слышишь, ты… Ты — шарлатанка ленивая! — рыдала Ксеня. — Не хочешь делать — не мешай! Я… я лодку… на Большую землю!
— Ну-ну… — угрюмо покосилась на нее Тамара. — Ты в своем уме? Какая лодка, деточка? Все на промысле, до послезавтра не вернутся. И то если шторма не будет. Сиди здесь, скажи все, что хотела, за руку подержи. За левую, она рабочая. Это сутки. В лучшем случае двое.
— Нет! Нет! Нет! — Ксеня съехала спиной по бревенчатой стене и рыдала: — Сделайте хоть что-то!
— Боль и давление я сняла. А дальше от меня уже, увы, ничего не зависит…
Ксеня оглянулась — двое коренастых нивхов, которые принесли Фиру, до сих пор стояли возле дома.
— Простите, простите… я сегодня не могу…
Один пытался что-то сказать, показывая то на сопки, то на небо.
— Я не понимаю… — выдохнула Ксеня сквозь слезы.
— Шаман! Шаман привести!
— Да! — Ксеня подскочила. — Веди! Веди шамана. Я заплачý. Веди!
Фельдшер развернулась всем корпусом к Ксене:
— Ты что, ополоумела? Жена коммуниста! Ответственного работника! Какой шаман?!
Ксеня была в два раза младше, но такой же комплекции и роста. Она успела прийти в себя и сейчас не мигая уставилась на фельдшерицу:
— Ну если ты ничего не можешь, то какая разница?
— Что про тебя люди скажут? Ну а точнее — напишут куда следует?!
— А не все ли равно? Или дальше Сахалина могут выслать?
— Твое дело. Но не у меня в ФАПе.
— А ты уйди. И знать не будешь.
Они снова тяжело смотрели друг на друга. Ксюха — в слезах, с раздувающимися ноздрями, сжав кулаки и наклонив по-борцовски голову, Тамара — гневно, сжав губы. Она не выдержала первой. Вздохнула:
— Дура ты… Делай что хочешь…
А что ей было еще делать? При всей панике и отчаянии Ксенин счетный мозг не переставал проверять варианты — Ильинский уехал вчера на Большую землю, вернется только в пятницу. Слать радиограмму можно, но пока его найдут, сообщат (это в лучшем случае), пройдет еще полдня. Еще с утра поднялся ветер, а сейчас уже вовсю накрапывал дождь, это значит, что к ночи будет шторм, и даже если случится чудо и Саныч узнает — он все равно не доберется. Маму не вывезти, это она тоже понимала. А еще она боялась отойти хоть на минуту, даже глаза закрыть, чтобы не пропустить…