— А я хочу знать. Говорят, башкиры собираются убить меня. Верно это?

— Не знаю.

— Ты не собираешься? Чего молчишь?

— Садык никого не хочет убивать.

— Стало, любишь меня. Скажи, кто собирается меня убить?

— Не знаю.

— Не хочешь, упрямишься? Ну, так я заставлю! — Укладов взял Садыка за грудь и потряс. — Говори! Ты у меня десять лет работаешь, я тебе десять лет хлеб даю, а он сказать не хочет. Кто мой враг, говори!

— Много башкирин твой враг.

— Много? Может, все башкиры?

— Магомет Гафаров не враг.

— Окромя его, все, и ты тоже. Ладно. Сбавить всем башкирам поденную! — приказал Укладов доверенному.

— На много ли?

— По гривеннику против русского.

Тут подскочил к Укладову Бурнус, поднял руки вверх, и, как муэдзин, начал кричать свой намаз.

Заволновались башкиры, ближе, тесней сгрудились вокруг Бурнуса и Укладова. Купец заорал:

— О чем этот щенок гавкает? А? Башкирию ограбили, леса вырубили, степь отняли!.. Эй, ты, бритолобый, у кого научился?

Укладов дернул Бурнуса за руку, но малайка только громче закричал:

— Брось курай, возьми топор и прогони тех, кто грабит наш народ!

— «Прогони»… «Грабит»… Я тебе дам! Народ мутишь. Замолчи, поросенок!

Укладов размахнулся и ударил кулаком Бурнуса в висок.

— Вот тебе, знай наших!

Упал малайка в грязь и дико завыл.

Загалдела густая толпа башкир, завизжала: Укладов схватил из дровяного ската орясину и угрожающе поднял ее.

— Вот, подойди только! Басурманы!

Толпа отступила, и обозленный, нахмурившийся купец ушел от реки к своему тарантасу. Лихая пара умчала его в город.

Ночью с гамом, песнями и гармонью пришла артель русских бурлаков.

Они разложили костры и пили водку, потом плясали на мокром лугу. Грязь забрызгала их самотканые штаны, рубахи и густые спутанные волосы. Она ошметками летела от больших растрепанных лаптей, но бурлаки не обращали внимания на это, плясали и гикали:

Бурнус забился между штабелями дров, плакал и грозил, что после Магомета Гафарова убьет русского купца.

Нашел малайку Садык и утешал:

— Не реви, Бурнус, услышит народ, смеяться будет.

Наутро начался сплав. Всю реку закидали бревнами, плавали они в ней, как густая лапша. На поворотах бревна застревали, получался затор, приходилось бежать по бревнам и баграми расталкивать его. Под ногами бревна тонули, повертывались, и неловкие плотовщики падали в воду.

Бурнус за день падал в реку два раза. Ледяная вода пропитала его одежду, и знобило тело. Хотел Бурнус обсушиться у костра, но его заметил доверенный и погнал:

— Лодырь, пошел работать! Еще раз увижу — дам расчет.

Пришлось работать Бурнусу в мокрой одежде. Ночью он высушил ее у огня, а на другой день опять попал в воду. Появился у малайки озноб и кашель, по телу пошли прыщи. Не спал он по ночам и стонал.

— Иди в Мелеуз, — говорил ему Садык, — умрешь здесь.

— Нет, не пойду, кинжал надо.

— Осенью я принесу тебе кинжал.

— Я сам куплю.

Бурнус к концу первой недели научился бегать по бревнам и не падать в реку. Тогда его одежда стала сухой, и болезнь прошла.

Около города Уфы бревна связали плотами и погнали в Каму. На плотах было легче, суше и свободней. Когда плот шел по ровному плесу, Садык и Бурнус садились на край и удили рыбу.